И вот могилы заросли красным огневиком, первым растением, которое появляется в этих суровых краях на вскопанной земле. Август подходил к концу, каждую ночь можно было ожидать жестоких заморозков. Скоро могилы укроет снег.
Клейтон открыл мешок, вынул из него молоток и два деревянных столбика. Наверху одного он вырезал херувима, поднявшего невинное личико к небу. На другом – имя Виолетты в овале из флердоранжа. Эта работа заняла довольно много времени, поэтому Гардиан до сих пор не торопил Аурелию с решительным ответом. Но больше ждать было невозможно.
Он опустился на одно колено в головах могильного холмика и забил столбик в землю. Потом стал забивать второй. Из глаз Аурелии снова хлынули слезы. Клейтон беспомощно смотрел, как они катятся по щекам любимой.
– Спасибо, – сказала она, когда работа была закончена. – Очень красиво.
Клейтон встал и помог подняться Аурелии. Не зная, пришло ли время заговорить о главном, не зная, придет ли оно вообще когда-нибудь, он сказал:
– Послезавтра уходит последний пароход.
– Как странно. Всего несколько месяцев назад ты говорил, что попасть на идущий в Доусон пароход невозможно. Что он плывет туда слишком долго. Что это слишком дорого. Помнишь?
– Помню. Все дело в спросе и предложении. Заявок больше не осталось, и гонка за золотом окончена. Доусон переполнен людьми, которые теперь хотят одного – вернуться домой легким путем.
– Легким?
– До того, как замерзнет река. Последний пароход уходит послезавтра. Я написал Эли, что скоро буду дома. Если мы не хотим застрять здесь до следующей весны, надо уезжать на этом пароходе.
Она смотрела на него широко раскрытыми глазами – словно сама мысль о том, чтобы уехать из Доусона, казалась ей святотатством.
– Мы? – переспросила Аурелия, хотя прекрасно знала, что это слово означает союз двух людей и что к ней оно не относится. – Нет, я не поеду. Я буду работать в клинике. Аляске нужны врачи. И здесь никому нет дела до того, что у меня нет диплома, и до того, что я женщина.
– Неужели ты не хочешь окончить колледж? – Клейтону хотелось сказать ей о своей любви, о том, как он гордился бы женой-врачом, но слова не шли с языка.
– Хочу ли я научиться так зашивать раны, чтобы не оставалось шрамов? Или делать операции так, чтобы пациенты не умирали? Или спасать женщин от родильной горячки? Конечно, хочу!
И она снова повернулась к могилам.
– Виолетта умерла, – со вздохом сказал Клейтон. Как ему освободить Аурелию от привязи, на которой все еще держит ее сестра?
– Тем более я должна выполнить данное ей обещание. Сама сестра искупить свою вину уже не сможет.