– Приведи его, – попросила я Лизу.
– А зачем? – удивилась Лиза.
– Оценить, – сказала я.
– А ты при чем? Тебя это не касается. Это моя личная жизнь.
– Значит, я ни при чем?
– Личная жизнь на то и личная, чтобы в нее никто не лез.
Лиза – человек нечуткий. А может быть, дело не в Лизе, а во мне. Я все разрушаю вокруг себя. Во мне есть нечто такое, что ко мне лучше не приближаться близко. Как пишут на электростолбах: «Не влезай, убьет»...
У меня появилось много свободного времени. Появилась возможность подумать о себе и о других. О Таньке, например.
Я вдруг осознала, что Танька не хочет нравиться, в отличие от меня. Все люди, особенно женщины, хотят нравиться, произвести хорошее впечатление даже на малознакомого человека. Для этого существует целый арсенал: улыбка, голос, прическа, одежда, бижутерия, актерские способности.
Танька не хотела нравиться. Она, как моя собака, лаяла на каждого проходящего мимо. Собака таким образом защищает хозяина, а Танька защищала своего мужа. Чтобы никто не приближался близко, иначе растащат по кускам. А она с таким трудом его собирала.
Был период, когда моего отца не видели трезвым. Потом был другой период, когда он бегал от Таньки, как заяц от орла. А она – за ним, с тою же скоростью. Волков – не типичный ученый, хилый и задумчивый. Он был красавец, бабник, хотел объять необъятное.
Танька пряла шерсть, дышала остью, кашляла, зарабатывала. Она всеми силами старалась создать условия для своего любимого Волкова. Все остальное ее не интересовало.
Танька умела любить. А я? Что я сделала для своего мужа?
Я сделала его одиноким. И он сбежал, как собака, которую не кормят. Я осталась одна со своими врагами. Потом враги кончились.
Впереди у меня полное стерильное одиночество. Но оно меня не угнетает. Одиночество – это плата за талант. Плата за избранность, за радость творческого труда. «Ты царь, живи один»...
Возможно, я не права. Одиночество – это плата за ошибки. Но я имею право на ошибки. На ошибки не имеет права только пилот, ведущий в небе пассажирский лайнер.
* * *
Мне позвонил Валька Архипов.
– Зайди к Татьяне Александровне, – сказал он.
– А кто это? – не поняла я.
– Игоря вдова.
– Танька? – опознала я.
– Ну, наверное...
– А в чем дело?
– Зайди. Она в тяжелой депрессии. Надо что-то делать.
* * *
Дверь в квартиру оказалась не запертой.
При моем появлении Танька не повернула головы. Она сидела, глубоко вдвинувшись в диван, и смотрела в стену.
– Давно ты так сидишь? – спросила я.
Танька не ответила. Ей не хотелось разговаривать.
Я набрала Вальку Архипова.
– Может, ее в больницу? – спросила я. – Я же не могу с ней сидеть. И оставить ее тоже не могу.