Наконец беседа закончилась; Кречинский расплатился и, поклонившись, ушел, а девушка осталась сидеть одна. Подошел официант, справился, не подать ли чего, но получил ответ отрицательный и с тем убрался прочь. Аглая, собравшись, также оставила ресторан, и Рязанов поспешил за ней.
«Совершенно не понимаю, что он здесь делает и для чего приехал, – вспоминал Иван Иванович слова жандармского полковника. – Мне бы радоваться: вот, казалось бы, и сыскалось мне лекарство от скуки, ан не выходит радости. Жутковат он, этот Кречинский. В высшей степени неприятный господин, я бы его, верите, подкараулил в темном переулке – есть у меня люди, есть! – и наутро вышло бы Свиньину нераскрытое убийство… Но просили следить, ничего не предпринимая. Может, вот вы как-то разберетесь, не зря же приехали…»
Смеркалось. Иван Иванович быстро шел по тротуару вслед за Аглаей, чей силуэт то пропадал, то вновь появлялся в неверном свете газовых фонарей. Рязанова подмывало нагнать девушку и положить руку ей на плечо, но он все же хотел прежде взглянуть, где она остановилась. Наконец Аглая свернула в переулок и поднялась на крылечко маленького домика, окруженного кустами шиповника. Обождав минут десять после того, как Аглая вошла внутрь, Иван Иванович поднялся вслед за ней и постучал в дверь.
– Кто там? – спросил старушечий голос.
– Прошу прощения, не здесь ли остановилась госпожа Мамаева?
– А коли и здесь, что вам с того? – сварливо осведомилась невидимая старуха.
– Я ее кузен и прибыл с очень важным трагическим известием, – соврал Рязанов.
– Тотчас внутри лязгнул засов, и на пороге появилась толстая старуха в допотопном капоре с сиреневыми лентами, с лампою в руке.
– Кузен?
– Прошу прощения, что я так поздно. Не имел возможности добраться ранее.
– А вы из каких будете? Не студент часом?
– Отставной гвардии поручик.
– Слава тебе господи, а то я уж подумала… Сейчас я ее позову, – сказала старуха, продолжая подозрительно сверлить Рязанова глазами. – Постойте покамест тут, на крыльце.
– Как вам угодно, – кивнул Иван Иванович.
Он ждал у прикрытой двери довольно долго, пока наконец она не отворилась вновь. Аглая, выглядывающая из-за плеча старухи, расширила глаза, но на вопрос старухи о том, верно ли сей человек – ее кузен, послушно закивала.
– Коли так, заходите, – проворчала старуха, поводя лампою. – Однако прошу вас заметить, госпожа Мамаева, что столь поздние визиты в моем доме малоуместны, так что я делаю вам снисхождение разве только ввиду трагических событий, с которыми прибыл ваш кузен.
Что-то бормоча под нос, она удалилась, предварительно заперев дверь. Аглая стояла молча, и Иван Иванович произнес: