Элеоноре уже исполнилось сорок. Джесси была на два года моложе ее, но они прыгали и скакали, подставляя ножки, теребя и толкая друг друга, как десятилетние девчонки. Их шутливая потасовка закончилась тем, что они обнялись, предвкушая возможность пообщаться наедине.
Ханна стояла у двери прихожей своего особняка, глядя сквозь стеклянную дверь, как они, весело подталкивая друг друга, направились к ожидавшему их такси. Только оказавшись в машине, они вспомнили о ней и помахали на прощание.
– Наконец-то! Свобода! – озорно выкрикнула Джесси. – Господи Боже мой! Наконец-то мы свободны!
– Джесси! Не надо! Она может услышать! – Элеонора озабоченно взглянула на стеклянную дверь, прежде чем рванувшая с места машина заставила ее со вздохом облегчения откинуться на спинку сиденья. Кажется, пронесло. Ханна говорила о чем-то с привратником и, конечно, не могла услышать их.
– Ну, девочки, куда вас отвезти?
«Девочки» переглянулись. Водителем оказался приятный старик с совершенно белыми волосами, в очках. И, судя по всему, машину он взял напрокат, чтобы подзаработать денег. Разумеется, он не имел в виду ничего плохого, называя их «девочками», поскольку тут же сообщил, что у него две такие же дочери, как они, и даже показал их фото.
– В центр. Начало 57-й улицы, а там мы решим.
Куда пойти поесть? Для жителей Нью-Йорка – это сложный вопрос. Знатоки утверждали – найти что-либо подходящее чрезвычайно трудно, несмотря на обилие всевозможных ресторанчиков и кафе.
– Я прочитала в «Таймс» об одном новом ресторане. Если верить автору, это итальянская кухня, и весьма хорошего качества.
Из-за пробки, возникшей, как всегда, на площади Колумба, они решили выйти раньше и пройти остальную часть пути пешком по 57-й улице.
Как раз в это время возле статуи Христофора Колумба кинобригада готовилась к съемкам. Группа девушек в летних платьях, невзирая на декабрьский холод, терпеливо дожидалась команды оператора.
– Давай постоим минутку, посмотрим, – предложила Элеонора.
Не напомнила ли ей киногруппа о той карьере, которую она могла сделать? – подумала Джесси. Айлин Форд уверял, что Элеонора могла бы стать одной из лучших актрис мира.
– Жалеешь, Эл?
Элеонора искренне удивилась:
– Сожалею о чем?
– Что не стала киноактрисой.
– Ты в своем уме?
В этот момент посыльный на велосипеде пронесся между ними. Сестры отпрянули в разные стороны. Но вместо того, чтобы рассердиться, Элеонора пристукнула каблуками:
– Обожаю все это! Толпу! Движение на улице. Нью-Йорк. Обожаю Нью-Йорк.
Лавируя так, будто они исполняли фокстрот, сестры прошли мимо молодежной тусовки, собравшейся у кафе «Тяжелый рок». И обе, не сговариваясь, подумали, что Блисс, наверно, было бы интересно побывать здесь. Надо будет ей сказать.