– Вы приехали из-за этого? – усмехнулся хозяин. – Я был коммунистом и всегда им буду. А когда увидел, как эти ребята рушат памятник Дзержинскому, когда услышал о запрете партии, получил известие об увольнении Шебаршина, я понял: мне не по пути с этими «демократами».
– Значит, вы ушли из-за политических разногласий?
– Нет, никаких разногласий не было. Просто собрал группу и предложил: пусть каждый поступает так, как велит ему совесть. Первыми вышли мы втроем: я и двое наших сотрудников. Потом остальные. У нас ведь группа особая была, вы, наверное, знаете. Так вот, в те августовские дни мы целыми днями документы уничтожали. Понимаете: в центре Москвы мы уничтожали документы, боялись, что демонстранты ворвутся к нам в комнаты. А у нас даже оружие отобрали, запретив его применять. Любая разведка мира за каждый наш документ золотом бы заплатила. Вот тогда я понял: все, баста. Не могу больше глядеть на весь этот бардак. В начале того года у меня тесть умер, царство ему небесное, ну вот этот домик и остался. Я и решил: переберусь сюда вместе с детьми и внуками. С тех пор здесь и живем. Поначалу трудно было, но постепенно привыкли, свой огород завели. Теперь даже нравится.
– Вы возглавляли спецподразделение «Рай»?
– Про это говорить не буду. Простите, товарищ подполковник, не имею права, даже вам. Существует срок давности.
– Вы не поняли, я не спрашиваю вас о деятельности вашей группы, мне о ней известно. Я даже знаю, что в составе вашего подразделения было семь человек. Хотите, назову их фамилии, чтобы вы мне поверили?
– Сейчас что хочешь может быть. Может, и фамилии скажешь. Только это ничего не изменит. Про группу я говорить не буду.
– Я очень надеялся на вашу помощь, товарищ полковник. Убиты два члена вашей группы. Мы беспокоимся за остальных.
– Так… – Лукахин встал, сделал несколько шагов. – Купили вы меня своим обращением. Я думал, вы теперь друг друга «господами» называете. А ты – «товарищ полковник». Сколько лет тебе?
– Сорок.
– В аккурат в сыновья годишься. Не обижайся на «ты», хорошо?
– Договорились.
– Давно работаешь в органах?
– Всю жизнь. Сначала – в прокуратуре, последние четырнадцать лет – в КГБ. Был следователем, старшим следователем. Когда закрыли следственное управление, несколько месяцев был без работы, потом взяли в милицию. Теперь снова вернулся в ФСК.
– Интересно. Значит, и ты вроде пострадавший от этих «демократов»?
– Да нет, кажется, нет. Все нормально.
– Кого убили?
Только теперь Колчин вспомнил, что полковник Лукахин – профессионал. Узнав о гибели своих бывших товарищей, он не стал сразу горячиться, нервничать, перевел беседу на другую тему и, лишь успокоившись, спросил наконец.