– Еще чего?
– Он ведь лупил изо всей силы.
– Он все равно не заставит меня реветь. Хоть лопни. Кому-нибудь рассказывать об этом было бесполезно.
Даже дома все родные решат, что он получил свое.
– Невезучий мы народ, – вздохнул Диллон.
– Что правда, то правда.
Дружеское участие приятеля успокаивало Фила.
– Это отцовские сапоги, – признался он вдруг. – По мне они выглядят нормально.
Прозвенел звонок и мальчики пошли к школе. У входа стояла группа ребят.
– А вот и Хадсон! – громко объявил Кленси.
Их обступили, слегка подталкивая.
– Послушай, кто тебя вставил в эти сапоги?
– Ну-ка, пройдись, Хадсон!
– Он падает все время, бедняга.
Фил стал медленно пятиться к стене, Диллон отошел вместе с ним.
– Откуда они у тебя, Хадсон? – не унимался Кленси.
– Он их нашел на помойке.
– Украл, ясное дело.
– Пусть походит перед нами, – настаивал Кленси. – Давай, Хадсон, вперед, герой гражданской войны.
– Это мои сапоги, – сдержанно сказал Фил. – Просто они мне немного велики.
– Не стесняйся, Хадсон, это же сапоги твоего отца? Улыбка стала откровеннее и наглее.
– Совсем нет, – возразил Филипп.
– Да, да, он сам об этом сказал Джимми. Правда, Джимм.
– Ну, в общем, конечно… – забормотал Джимм, отодвигаясь в сторону.
– Говори, говори, – торжествуя закричал Кленси. – И поэтому давайте заставим его пройтись, а мы посмотрим.
Фил, не раздумывая, с визгом бросился на Джимми. Первый же его удар вдребезги разбил очки и нос предателю. Когда они катались по влажной земле, Джимм достал его щеку и расцарапал ее ногтем. Но Фил не чувствовал боли. Он только видел перед собой белое от страха лицо своего врага. В неистовстве он бил и бил по нему, пока оно не стало черно-красным от крови и земли.
– Оттащите его, ребята, – всерьез забеспокоился Кленси, когда увидел, во что превратилось лицо Джимми.
Их пытались разнять, но Фил размахивал во все стороны руками и ногами. Джимми подняли и повели к водопроводной колонке обмывать лицо и руки. Диллон, единственный друг Фила, как мог почистил ему одежду и лицо.
На следующем уроке они сидели, молитвенно сложив руки, а брат Куинлан читал с кафедры духовные наставления. Сосед по парте, ненавистный Джимми, сидел, не поднимая своего разбитого лица. Без очков его вид был непривычным, как бы в портрете не хватало чего-то важного: носа или уха.
– Мы общаемся друг с другом, братья, при помощи слов, жестов или взглядов. Но это лишь внешние формы общения, – вещал проповедник. – Внутри каждого человека, даже самого незаметного, заключен целый мир. Во мраке этого внутреннего мира стоят лицом к лицу бесприютная душа и ее творец. Никто, кроме Бога, не может заглянуть к нам в душу: ни отец, ни мать, ни учитель, ни ваш лучший друг. Но Господь видит все…