— Что могло его побудить?..
— Затянитесь разочек, — сказал Эль Сурдо, предлагая Хавьеру косяк.
— Я не привык к таким затяжкам.
— Это вас успокоит.
— Я не хочу успокаиваться.
— Послушайте… возможно, он узнал, что у нее роман.
— Я вас умоляю! — воскликнул Хавьер. — Может, он сам был без греха? Может, он никогда не трахал юнцов?
— Тогда на женщин смотрели по-другому, — сказал Эль Сурдо.
— Может, он не провел в гнусных игрищах свою первую брачную ночь? Может, он не завел любовницу, на которой потом женился, еще до того, как умерла его первая жена?
— Ваш отец не выносил женщин, — сказал Эль Сурдо спокойно.
— Что-что?.. — изумился Хавьер. — Я не понял, что?..
— Я сказал, что он не выносил женщин.
— Что вы имеете в виду, Эль Сурдо?
— Только то, что говорю… И это было не обычное для того времени презрение к слабому полу, а настоящая ненависть.
— Но отец же был два раза женат, создал четыре самых прекрасных женских «ню», какие когда-либо видел мир, и вы при всем том думаете, что он ненавидел женщин? — спросил Хавьер.
— Я ничего не думаю, — буркнул Эль Сурдо. — Он сам мне сказал.
— Он вам сказал? Почему это он вдруг с вами так разоткровенничался?
— Потому что у нас были определенные отношения.
Фалькон плюхнулся в потрепанное кресло. Силы покинули его. Он почувствовал, что у него отвисла челюсть, а руки как будто отнялись.
— С каких пор? — спросил он тихо.
— С семьдесят второго года, и продолжалось это лет одиннадцать или двенадцать — в общем, пока его не испугал СПИД.
— То есть… в то время, когда я был здесь, с ним?..
Эль Сурдо кивнул.
— Какая горькая ирония, — заметил Фалькон.
— То, что у него получились чудесные «ню»? — спросил Эль Сурдо. — Это была его работа. Она никак не соприкасалась с жизнью.
— Откуда она взялась… эта ненависть? — в раздумье произнес Хавьер. — Не понимаю, что ее спровоцировало?
— Его мать.
В голове у Фалькона что-то затикало, как метроном, отсчитывающий секунды до того момента, как он окончательно сойдет с ума.
— В своих дневниках отец упоминает о каком-то таинственном «инциденте», — сказал Фалькон, — о чем-то таком, что заставило его уйти из дома и вступить в Легион. Вам он случайно ничего про это не говорил?
— Говорил, — ответил Эль Сурдо, — могу и вам рассказать, если хотите.
— Расскажите.
— Что вам известно о его родителях?
— Почти ничего.
— Так вот, в двадцатые и тридцатые годы они держали гостиницу. Его мать была ярой католичкой, а отец — пьяницей, вымещавшим свои неудачи на детях и наемных работниках. Так вот, однажды утром отец застал Франсиско в постели с одним из мальчишек-коридорных. Он пришел в неописуемую ярость и на глазах у сына забил коридорного до смерти. Когда у него прошел приступ бешенства, он понял, что натворил. Отец и сын вдвоем как-то избавились от тела, и Франсиско не выпускали из комнаты, пока тот не отмыл всю кровь и не побелил заново стены.