У Кальдерона не нашлось никаких возражений.
Они возвращались в полицейское управление на улице Бласа Инфанте. За рулем сидел Рамирес. Катя через мост к площади Кубы, инспектор внезапно ощутил сухость в горле, спровоцированную видом рекламы пива «Крускампо». У него мелькнула мысль, что хорошо было бы пропустить кружечку, но, уж конечно, не с Фальконом. Он предпочел бы выпить с кем-нибудь более компанейским.
— Какие у вас соображения, старший инспектор? — спросил он, оторвав Фалькона от размышлений о том, каким нескладным оказалось его первое совещание с Кальдероном.
— Я их, в общем-то, высказал судебному следователю.
— Ну уж нет, не верю! — воскликнул Рамирес, слегка постучав по рулю. — Я-то вас знаю, старший инспектор.
Эти слова заставили Фалькона развернуться на сиденье. Мысль о том, что Рамирес начал просекать его уловки, показалась ему забавной.
— Так расскажите мне, инспектор, — попросил он.
— Вы говорили ему одно, а думали совсем другое, — ответил Рамирес. — Вы, например, прекрасно знаете, что проверка всех этих контактов — такая же пустая трата времени, как опрос парней, которых уволила сеньора Хименес.
— Я этого не знаю, — сказал Фалькон. — А вот вы знаете, что есть определенные предписания. Мы должны показать, что ничего не упустили.
— Но вы же не думаете, что это выведет нас на убийцу, а?
— Я ничего не исключаю.
— Вам ли не понимать, старший инспектор, что это дело рук психопата.
— Если бы я был психопатом и получал удовольствие от насилия над людьми, я бы не выбрал квартиру на шестом этаже Эдифисьо-дель-Пресиденте со всеми сопряженными с этим сложностями.
— Он по натуре лихач.
— Он следил за этим семейством. Изучал тех, в кого метил. Именно их, — возразил Фалькон. — Он наверняка видел, как они ездили смотреть свой новый дом. Он наверняка видел, как представители транспортной компании поднимались в квартиру…
— Завтра утром нужно первым делом побеседовать с ними, — встрепенулся Рамирес. — Пропавшие комбинезоны и все такое прочее.
— Завтра Viernes Santo,[28] — охладил его пыл Фалькон.
Рамирес въехал на стоянку позади полицейского управления.
— Мотив, — произнес он, вылезая из машины. — Почему вы не верите в виновность стервы?
— Стервы?
— Те парни, с которыми я разговаривал и которые были рады-радехоньки развязаться с Консуэло Хименес, расписали ее как сущую мегеру, но специалист она, по их словам, блестящий.
— И это редкость в Севилье? — спросил Фалькон.
— Это редкость в кругу богатых жен. Как правило, они не любят пачкать ручки и с утра до ночи болтают с каким-нибудь маркизом и маркизой де Никто. Но сеньора Хименес, видимо, делала все.