— Чтобы в ней разобраться, так?
— Нет, просто по долгу службы вы будете соблюдать конфиденциальность, — серьезно сказал адвокат.
— Вы бы предпочли, чтобы я ничего не говорил Консуэло?
— Даст ли это что-нибудь, кроме того, что испугает ее до смерти?
— У нее трое детей от вашего отца.
— Я страшно удивился, когда узнал.
— А как вы узнали?
— Отец присылал мне коротенькое письмецо каждый раз, когда рождался ребенок.
— Она заставила его сделать ей детей. Таково было условие их брака.
— Ну, это можно понять.
— Она сообщила мне также, что он был помешан на безопасности. Он установил в квартире какую-то хитрую дверь и считал своей святой обязанностью каждый вечер запирать ее.
Хименес опустил глаза на стол.
— Она сказала мне кое-что еще, что должно быть вам интересно…
Хименес поднял голову с таким трудом, словно ее еле держала шея. В его глазах был страх. Он не желал слышать ничего, что могло бы потребовать пересмотра недавно воссозданной им картины событий. Фалькон пожал плечами, показывая ему, что готов оставить его в покое.
— Расскажите, — выдавил из себя Хименес.
— Во-первых, она уверена, что ее компанейский муж-ресторатор, обожавший скалиться в объектив, пребывал в глубоком отчаянии.
— Выходит, оно его все-таки настигло, — заметил Хименес без всякого злорадства. — Хотя он, возможно, не сознавал, что это за оно.
— Второе — это некий пункт его завещания. Он оставил порядочную сумму своему любимому благотворительному обществу «Nuevo Futuro» на программу «Дети улиц».
Хименес покачал головой, но печально или отрицательно — сказать было трудно. Он вышел из-за стола, открыл дверь и зашагал по коридору своей прежней походкой — словно везя за собой санки. «Интересно, как он ходил до сеанса психоанализа? — подумал Фалькон. — Может, тогда он сгибался в три погибели, будто тащил тяжесть на спине, а теперь она оказалась позади». Хименес подал Фалькону пальто и помог его надеть. В голове у Фалькона вертелся еще один вопрос. Спросить, что ли, или не стоит?
— Вам когда-нибудь приходило в голову, — не удержался Фалькон, — что Артуро может быть еще жив? Сейчас ему было бы сорок два года.
— Порой приходило, — ответил он. — Но мне стало лучше после того, как я поставил на этом точку.
Пятница, 13 апреля 2001 года, поезд «AVE»
Мадрид—Севилья.
Даже этот поздний поезд «AVE», прибывавший в Севилью уже после полуночи, был полон. Пока поезд мчался сквозь кастильскую ночь, Фалькон смахнул с колен крошки bocadillo de chorizo и посмотрел в окно сквозь прозрачное отражение пассажирки, сидевшей напротив. Мысли медленно кружились у него в мозгу, утомленном, но не находящем себе покоя после вторжений в частную жизнь семьи Хименес.