Скавронский комично отмахнулся.
– Легко быть умным на чужой счет, – продолжал Федор. – А советы давать – еще не в пример легче! Я по советам и сам горазд…
Самоирония Федора ни в чем не уступала его сарказму в отношении окружающих. Оттого окружающие или беззаветно любили графа Головкина, или смертельно ненавидели. Да, собственно, середина была ему малоинтересна.
Брак с Катиной сестрой – Александрой Васильевной Браницкой – представлялся друзьям Федора спасительной нитью из неаполитанского лабиринта, в котором он блуждал уже второй год.
Федор был уволен из русского флота по приговору офицерского суда чести. Когда Нассау-Зиген полтора года назад принял командование эскадрой в Кронштадте, Федор командовал фрегатом, с которым читатель уже знаком. Капитан "Святого Иоанна" Федор Головкин был самым молодым капитаном во всей флотилии. И самым рыжим.
При погрузке бочек с квашеной капустой на лебедке лопнул канат. Сорвавшейся циклопической авоськой с бочками убило гардемарина.
После завершения печальных формальностей офицеры собрались в кают-компании.
– Вот так, – сказал капитан третьего ранга Икоткин. – Невеселое у вас начало службы, господин капитан.
Федор сидел, сцепив огромные, в конопушках руки на столе и глядя в белоснежную мокрую скатерть.
– Скажите, зачем столько капусты? – спросил мичман Бородулин, только что поступивший на судно из Навигацкой школы.
– Таких, як ты, туда башкой суваты, – отозвался Затулыйвитэр. – У шторм первый запросишь.
– Гардемарин сам виноват… – начал было Икоткин.
– Так, видно, на роду написано, – вздохнув, подхватил Бородулин.
– А усе жалко хлопчика, – сказал Затулыйвитэр.
Федор мрачно посмотрел на Затулыйвитэра. Квашеная капуста действительно помогала от морской болезни. Во время первого в жизни шторма Федор и сам проторчал головой в бочке двое суток.
Головкин вдруг встрепенулся и быстро вышел на палубу. Офицеры проводили его изумленным взглядом.
Прошел к лебедке и взял в руку обрывок каната. Пощипал метелки пеньки, поднес к глазам, понюхал. Быстро спустился обратно в кают-компанию.
– Кто поставил канаты? – спросил он с порога.
– Яки канаты? Як хто? Так интендант жэ ж! – отозвался Затулыйвитэр.
– Фамилия?
– Та цей… Рачинский, чи як…
Спустя два часа к Интендантской конторе подкатил тарантас. Из тарантаса вышел рыжий громила в форме капитана флота ее величества. Обняв руками открытую бочку с капустой на задке тарантаса, капитан легко сорвал ее и вошел в контору.
– Капитан-интендант у себя? – спросил он дневального, отведя бочку немного в сторону. – Рачинский?