– Бред собачий! – рассмеялся Альбрехт. – Но попытка была неплохая, Джо. Эй, Нэнси, у нас тут подрастает виртуозная «артистка».
Но моя мать не смеялась и даже не улыбалась. Она стояла, заправив пальцы за лямки рюкзака, переминаясь с ноги на ногу, и серьезно глядела на меня. Бедная мамочка, она тоже была непривычна к пешим переходам, но не ныла, не жаловалась на голод, жажду и волдыри.
– Разве ты у меня «артистка», Джо? – спросила она. Я молчала. Тогда мама обернулась к своему другу: – Думаю, нам лучше возвращаться.
– Брось, Нэнси! Неужели ты купилась на этот дешевый трюк? Девчонке пятнадцать лет, а ты переполошилась, будто перед тобой настоящий метеоролог. Посмотри вокруг! Тут погоду можно предсказать на неделю вперед. Небо чистое, как церковные колокола!
– На юге высокое давление, – возразила я, зашнуровывая ботинки. – На востоке, за горизонтом собирается стена облаков. И она быстро движется – к вечеру тут будет совсем плохо. Теплый воздух всегда движется быстрее холодного.
– Нам надо возвращаться, – повторила мама. – Немедленно.
На том и порешили. Альбрехт Медведь ворчал и рычал, но мы приступили к спуску с хребта. Часа в три пополудни небо с востока начало темнеть – будто преждевременно наступала ночь. Скоро эта чернота просочилась и заполнила все небо. Альбрехт прервал свои нотации по поводу моего страха перед природой и ускорил шаг. Мы карабкались по отвесным склонам, вприпрыжку неслись по пологим спускам, медленно ползли мимо осыпающихся краев ущелий. Люди часто толкуют о Матери-природе, мне же она всегда виделась скорее Медеей,[9] готовой (и жаждущей) прирезать собственных детей. Каждый обрыв, который мы преодолевали, напоминал открытый рот. Обломки скал казались мне оскаленными зубами.
Я никогда не ощущала особой связи с Землей. Но в тот момент даже я не могла не почувствовать ее мощь и ярость, ее неистовое желание смести, стереть нас в порошок. Наверное, мы были для нее бесцеремонными захватчиками, наглыми хищниками. Такая же злость и неприятие сквозили в приближавшемся урагане. В городе они совсем другие – прирученные, притихшие. Этот же излучал неприкрытую ненависть.
Более теплый воздух, застоявшийся в деревьях, шелестел листвой, потрескивал ветвями. Но уже подбирался бриз, принося с собой запах дождя.
– Скорее, – выдохнула я, когда мы достигли ровного участка. Мы бежали под грозовыми облаками, распускавшими свои щупальца над нашими головами. Дождь надвигался сплошной серебряной пеленой. Внезапно бело-лиловая молния расколола небо – здесь, за городом, она казалась небывало мощной и ослепительной. Раскат грома ощущался как физическое давление. Он вызвал вибрации в моей коже, костях, хрящах. Человеческое тело более чем наполовину состоит из воды, звуковая волна отлично распространяется в нем.