- Не к допросу сие, - сказал он просто, - а к разговору. Я бы от вас, сударь, еще узнать желал, как вы, быв сами человеком ученым и острым, могли решиться примкнуть к бунту сей сволочи? Ужели на успех надеялись? Ужели думали, что царская власть, извечная и непоколебимая, от неграмотного казака может быть свержена? Сомневаюсь, сударь, сие на вас непохоже.
Халевин пожал плечами.
- Не токмо из одной выгоды люди на плаху всходят, - сказал он. - И не из выгоды стыдные дела на себя берут. - Он вдруг привстал с места. - И с какой выгоды вы, например, мне на дыбе руки вывернули, живым в могилу вогнали, дом разорили, на шею петлю приготовили? Из чинов, денег, теплого места? Сомневаюсь. Сие тоже на вас, сударь, непохоже.
- Но мятежи, - сказал Державин, не отводя глаз от его лица, - но восстание народов диких и невежественных, но кровь, затопившая землю, но пожары, виселицы? Ведали ли вы, что творили? Дикари - они, может быть, и не знали, что их за сие ожидает, ибо были дики и к жизни гражданственной непривычны, но вы-то, вы-то, сударь? Вы, как человек образованный, как могли сию ослепительную толпу за собой повести? Вяжется ли сие с понятием человека благородного?
Халевин смотрел на него с улыбкой.
- Когда человек за убийство ближнего своего мстит, - ответил он с ясной улыбкой, - не равны ли ему топор, кинжал или пистолет? Кроме того, сударь, по моему крайнему понятию, сии народы, в дикости и зверстве пребывающие, еще больше прав на существование имеют, чем мы с вами.
- Новый взгляд, - сказал Державин удивленно, - то есть...
Халевин посмотрел ему прямо в глаза.
- Образованность, - сказал он, издеваясь. - А что вы с вашей образованностью сделали? Дворцы да тюрьмы. Виселицы на каждой улице поставили. Посадили бабу во дворце, а она двадцать миллионов крестьян под ногой своей держит, ибо что ей бедность человеческая, что ей нужда народа, если она сама в золоте ходит. А из чего вся сия роскошь происходит? Из куска недоеденного, из тряпки, у хлебороба отнятой. Вы, сударь, каждый день мясо едите и бургундское у вас на столе, а поэтому крестьяне ваши одну воду пить должны. Вы шелка носите, поэтому крестьяне ваши в дерюгах ходят. У вас излишки, у них нет необходимейшего.
- Но вы-то, сударь, - яростно перебил его Державин, - вы-то не ходите нагим и босым. Вы-то яства и пития довольно имели? Какое же вам до всего дело было?
- Извините, - сказал глухо Халевин. - Я на сей вопрос и вовсе отвечать не намерен, ибо глупость его вам самим понятна.
Несколько минут они оба молчали. Это была страшная, тяжелая тишина, которая сказала каждому больше слов. Потом Державин встал и взял Халевина за плечо.