– Азохенвей!!! Вперёд, славяне!!!
И закипело во всю ширь достославное мужское действо. Только надо сразу учесть, что мужички-то были всё непростые, тренированные, профессионалы, проще говоря. Сразу выяснилось, что брат Хулио предпочитает ортодоксальное карате, брат Бенджамин более склонен к джиу-джитсу, а брат Родригес с братом Марио вполне прилично практикуют кэмпо. Сам отец Браун, оклемавшись и тряхнув головой, начал демонстрировать отличный бокс плюс хорошо поставленную технику савата, серые глаза метали гневные молнии. С ближних ёлок мигом удрали любопытные белки – заокеанская ругань пополам с русским матом сотрясала небеса.
Наши уступали числом, уж это как водится. Но…
Но!
Сколько Матросовых было у нас во время войны? А сколько у них? Говорят, один-разъединственный. Вот то-то и оно. Вот в чём суть. А уж никак не в количестве.
– Лева, они таки поубивают все друг друга! – Шихман толкнул локтем Звягинцева, на его лице смешались отвращение и испуг. – Ну почему там, где русские, всегда бардак и драка?
И он указал на Гринберга – тот умело охаживал кулаками начавшего гнуться брата Бенджамина.
Лев Поликарпович, сперва тоже очень разволновавшийся, между тем вдруг осознал, что на самом-то деле тут никто никого убивать не собирался, – профессионалы, они на то и профессионалы, чтобы контролировать ситуацию. Поняв это, уважаемый профессор принялся рьяно болеть за своих.
– Древние традиции, языческие корни, – невнятно пояснил он Шихману. – Что с них взять. Варвары…
Конечно, варвары – разве ж цивилизованно выяснять отношения с помощью кулаков? Как сказал один умник, сама цивилизация-то началась в тот момент, когда в ответ на оскорбление полетел не камень, а такое же слово. Но… Даже у самого утончённого интеллигента что-то отзывается в сердце, когда идёт стенка на стенку, когда наши согласованно и бескомпромиссно лупцуют не наших… Смотрим же мы с упоением фильмы, аннотации на которые гласят ёмко и коротко: «мордобой». Смотрим и радуемся ещё и потому, что там тоже всё не на сто процентов серьёзно…
Варвар Гринберг между тем нокаутировал варвара Бенджамина и хотел было взяться за самого глав-варвара отца Брауна, но опоздал. Глеб резко выбросил руку, и этим движением была поставлена точка. Преподобного снова скрючило, бросило ничком на истоптанный мох. Больше подняться он уже не пытался, лишь утёр кровь с лица, поднял на Скудина удрученный взгляд и выругался интернационально:
– You fucking bastard! Козел безрогий! Asshole! Редиска! Морковка! Навуходоносор! Петух гамбургский! Ни хрена собачьего не давали мы твоему ублюдку, тупым коленом трижды сношать его неловко! И не так, и не в мать, и не куда попало, етит твою сорок через семь гробов! Прости меня, Господи!