– Смотрите-ка, Иван Степанович! Даже до перекрёстка не дотянули… – Невозмутимый Федя включил поворотник и, пользуясь инерцией тяжёлой машины, начал прижиматься к поребрику. – А раньше только иномарки здесь глохли, помните?
Скудин молча кивнул.
«Волга» одолела ещё с полсотни метров и остановилась…
Есть анекдот. Страдающий депрессиями мужик приходит к своему психиатру. «Доктор! – говорит он в восторге. – Вы представляете, сегодня я уронил бутерброд, и он шлёпнулся на ковёр… маслом вверх!!!» – «Э-э, батенька, – печально говорит врач, – это вы его намазали не с той стороны…» Ну так вот, нынче пресловутый закон бутерброда был явлен во всей красе. Исчерпав инерцию, «Волга» замерла посреди лужи. И какой лужи! По мостовой текла дымящаяся жидкость, в воздухе явственно отдавало сортиром. Где-то неподалёку прорвало магистраль…
– Ну такую мать! – Федя повернул ключ зажигания, надеясь выехать «на стартёре»… всё тщетно. Стартёр, как и двигатель, был бездыханно мёртв. Заодно с ними, по-видимому, накрылся и весь закон электромагнитной индукции.
– Ладно. Я ненадолго… – Придерживаясь рукой, Скудин завис на порожке машины, потом оттолкнулся так, что «Волга» присела и закачалась. Выпрыгнул на сушу и, не оборачиваясь, пошёл по направлению к пожарищу.
Посмотрев ему вслед, Федя обречённо вздохнул и, потянув носом воздух, сплюнул в окошко. Потом поднял стекло. В приёмнике, как и следовало ожидать, вместо радиостанций немузыкально шуршали помехи. И впереди маячила перспектива толкать машину из говённого разлива… «Ну и зарасти оно всё лопухами». Федя поудобней устроился на сиденье, всунул руки в рукава, потому что «Волга» необъяснимым образом выстывала, и принялся ждать. Ради Ивана Степановича он был готов и не на такое.
А Иван шёл по пустынной, словно вымершей улице и чувствовал себя неуютно. В точности как на мушке у снайпера. Ни прохожих, ни машин, ни светящейся мишуры киосков. Только мусор на асфальте, жухлая трава газонов да порванные, кое-где провисшие до земли провода. Всё какое-то блёклое, безрадостное… И осень тут по большому счёту была ни при чём.
Зато бетонная изгородь вокруг сгоревшего института пестрела всеми цветами радуги. Лозунги, призывы, политические бредни… свидетельства неудовлетворенных желаний… Скудин читать их не стал. Развернув целлофан, вытащил нежно-лососёвую розу и бережно опустил цветок в щель между каменными секциями забора. Глаза его непроизвольно отыскали окно, чёрную безжизненную пробоину на закопчённом скелете фасада. Окно, в которое когда-то смотрела Марина…