Кузьма.Ты, Поликушка, поднимись и встань-ка вон там, возле окошка!
Поликарп идет ближе к свету, к окну. Кузьма пристально смотрит ему в лицо.
Кузьма.Тебе ведомо, Поликарп, что такое ересь?
Поликарп(ошарашенный).Я, батюшка, читать-писать умею, в уме считаю побыстрее самого Трофим
Игнатьича, еще я шорное дело знаю, столярные работы делать умею… Где же мне еще какие-то ереси знать, что я — семи пядей во лбу?
Кузьма(цедит).Больно много говоришь, Поликушка.
Поликарп.Это я со страху. Я же вижу, что ты
на меня гневаешься, а за что — понять не могу. Оттого и страшно.
Кузьма.Ну хорошо. Я тебе помогу. Ходят к твоему Трофиму диковинные страннички, а ты об этом ничего не докладываешь.
Поликарп.Ну, батюшка, их же столько ходит! Им тогда запись вести надо. А уж что они несут! Каждый думает, чем больше наврет, тем больше ему подадут. Они же заради этого и странствуют.
Кузьма.А Михайло Иванов, что по воде ходит, он тоже подаяния просить приходил? Да? И князь Симеон Васильевич ему из своих рук подавал?
Поликарп.Ну, батюшка Кузьма Кузьмич, ну ты прям Даниил-пророк! Был такой старец в усадьбе нашей, только меня в ту пору в Москве не было. Меня Игнатьич в нижегородские имения посылал, у нас там падеж скота случился.
Кузьма(сквозь зубы).Где у них только нет имений. — (Громко)Так почему же не доложил?
Поликарп.Да кабы я помыслить мог, что тебе про это знать важно. Теперь буду докладывать. Дай Бог памяти на всю их брехню. А запись вести — так Трофим поймает.
Кузьма.А ты не про каждого докладывай, а только про особых, которых привечают особо, князю Прозоровскому представляют, пред его светлые очи.
Поликарп.Батюшка Кузьма Кузьмич, да ведь богомольцев и юродивых и в царских палатах привечают. Кабы князь его слова на веру принял, он бы его к царю отвел.
Кузьма.А царь бы его признал еретиком злым и приказал бы сжечь живьем.
Поликарп(падая на колени).Батюшка, прости меня! Это же не по моему разумению. Ты хоть меня научи!..
Кузьма.Встань, Поликушка! И стой так, чтобы я на тебя снизу смотрел.
Поликарп(поднимаясь).Слушаюсь, батюшка.
Кузьма.Так что же этот Михайло врал?
Поликарп.Батюшка, да повторять стыдно! Хуже Аленки-побирушки, что каждую неделю за подаянием ходит. У ней сын догола раздемшись на крышу залазит и кричит, что он царь Навуходоносор.
Кузьма.Слишком много говоришь, Поликушка.
Поликарп.Да мне же вспомнить надо, концы
с концами соединить. Меня ж не было при этом. Трофим Игнатьич рассказывал и тоже сомневался. У него выходило, что он не то что отца, а дедушку Ивана Грозного видел.
Кузьма.А что ж тут стыдного?