Всеволожский.Но ведь это тоже подлость — меня не тронь, а с другими делай, что хошь.
Никола.Ох Ваня, Ваня! Я за свои семьдесят лет успел понять, как эта жизнь устроена. Одни творят подлость, а другие глаза на нее закрывают, слепыми прикидываются. И стоит кому-нибудь хоть один глаз открыть, так те подлецы норовят ему оба вырвать. (Тяжело вздыхает.)Наверное, где-нибудь и есть правда, но нас она всегда стороной обходит.
Всеволожский.Нет, я все же поговорю с этим Обручевым. В конце концов, Москва никуда не денется. Я подумаю, может, Евдокию туда отправлю, это ведь ее родня, Корионовы.
Евдокия(врывается к ним).Да ты рехнулся,
Родионыч! Где это видано, чтоб мужняя жена в Москву ездила челом бить! Ты что, меня своей вдовой записал? — Отец Никола, родненький, скажи ты ему! Блажь на него нашла! Зятя моего Корионова невесть в чем подозревает, ни за что не хочет Андрея к нему отпустить. — Он почему сам-то в Москву не едет? Боится, что Андрей за ним следом туда прибежит.
Всеволожский.И прибежит.
Евдокия.Мы ведь такого натерпелись! Я себя в руках держу, а внутри у меня все дрожит!
Всеволожский(виновато).Ну, будет тебе.
Попадья(из-за двери).Евдокиюшка, милая, гости идут.
Всеволожские принимают парадный вид и идут навстречу гостям.
В горнице.
Всеволожские и гости: Захар Ильич, его жена, теща и Маша.
Всеволожский.Ксения Андреевна, голубушка, сто лет не видались. (К Захару)Я ведь с твоим тестем покойным бок о бок воевал. Вместе Сергиеву Лавру обороняли.
Барашова.Так ты, отец мой, совсем нас разлюбил. Дом касимовский и тот продал.
Всеволожский.Да ну их, эти гнилушки.
Евдокия.Зато Андрей, как побывал последний раз в Касимове, так только и слышишь от него — Захар Ильич, да Захар Ильич.
Захар.Это только так говорится. А в мыслях у него совсем не Захар Ильич.
Все смотрят на Машу, которая скромно опускает глаза. Все рассаживаются за столом, мужчины по одну сторону, женщины — по другую. Фима и Маша сидят рядом, Андрей напротив них.
Фима(негромко).Маша, а ты вышивать любишь?
Маша.Не-а
Фима.Я тоже терпеть не могу. (Все трое смеются.)
Возок боярина Морозова подъезжает к крыльцу небольшого дома.
Илья Милославский сбегает со ступенек, помогает Морозову выйти, суетится вокруг него, целует руки.
Милославский.Отец мой! Благодетель мой!
Морозов.Ну полно тебе, Илья Данилыч! (Идут в дом.)
Морозов располагается в горнице, вытаскивает свернутый пергамент, разворачивает его.
Морозов.Вот он, список. По царскому указу только с этого дня можно в него девиц заносить. Я твоих красавиц, конечно, помню, и даже очень хорошо, но для порядка должен сегодня их особо оглядеть.