Повез Андрей на паре кургузых вяток, 8 пробила сковородка. Только выехали на городскую площадь, Даринька велела - «в лавку Пониткова». Шепнула: «Скрягу сейчас увидим». Андрей сказал: «Жо-ох старик, а милиенщик страшенный… собак не держит, не кормить чтобы, ночью лаять во двор выходит, я сам слыхал».
Зашли к Пониткову. Это был большой лабаз, забитый кулями овса и соли, мешками с мукой, ящиками бакалеи. За прилавком, меж стеклянными банками пряников и мармелада, белела борода веером. Понитков пил желтый чай с огрызком сахару и черной корочкой. Удивился таким покупателям: на паре, в какой коляске! Накрыл сахарок от мух, привстал и внимательно оглядел.
- Вы купец Понитков? - спросила Даринька.
- Самый я. Чего изволите, сударынька?
Даринька сказала, что много лет у него забирают, из Уютова.
- Из… Уютова? что-то не слыхал-с… У-ютова?..
- Ах, все я… из Ютова.
- Так-так… вы, стало-ть, новые владельцы… слыхал-слыхал, оченно хорошо слыхал-с… Присесть барышне выбери там чего! - крикнул он мальчишке. Тот грохнул об пол ящик.- Не взыщите уж, была табуреточка, да разлезлась. Изволите чего приказать?
- Запишите… мятных пряников полпуда. Для певчих наших.
- Это вот хорошо, барышня… певчие там - архангельский прямо глас.
- Да, да… это вы пример показали нам… все помнят, как пряничков им прислали. Вот и мне в голову пришло.
Старик умильно взглянул на Дариньку.
- Быдто и посылал, напомнили… а то забымши. Сказываете, помнят?
- Как же ласку не помнить! всех так растрогали.
- Чего ж тут, послал пустячки,- пошарил исподлобья старик по банкам,- не стоит и разговору вашего.
Велела еще леденцов, «и еще мармеладцу, хоть по пять фунтиков. Да Покровским ребятишкам сластей каких фунтов десять…»
- И ребятишкам можно-с, хоть и баловство. Прикажете записать-с?
- Нет, сейчас заплачу.
Расплатилась из сумочки. Старик проводил до коляски, раскланялся уважительно, сказав:
- Так-так… слыхал-слыхал… о-ченно хорошо слыхал-с, дай Господи.
Даринька приказала - «в посудную лавочку, где Настенька».
- На минутку, что-то давно у Матвевны не была…- сказала она Виктору Алексеевичу.
- Исцелена она теперь,- сказал Андрей,- чистая теперь ходит, как умная.
Сказал просто, будто самое обычное для него это- «исцелена». Нашли лавочку «Посуда и всякая игрушка». Моложавый, приятный хозяин сказал:
- Дочку повидать желаете…- И они увидали в его глазах что-то грустное.- Многие любопытствуют, а она совестится… смиренная она у меня. И сам-то страшусь… тревожно для нее… ох, тревожно! На зорьке еще ушла с подружками в Оптину, обещалась поговеть, совета-благословения у батюшки спросить.