– Серьезная рекомендация, – неодобрительно заметил Богемский, тщательно пережевывая пищу. – Но он ведь остался без работы уже много лет назад. На какие деньги он существует? Насколько я знаю, его судили в ФРГ и приговорили к большому штрафу. Кто помог ему выплатить эти деньги?
– Его друзья, – ответил Полухин. – Кроме того, он получает гонорары за свои книги, которые издаются и переведены на многие языки. Недавно Вольф приезжал в Москву. Я уверен, что его никогда не смогут уговорить выступить в роли аналитика. Хотя он один из лучших в мире специалистов по моделированию возможных ситуаций. И любой, самый неслыханный гонорар, который бы он попросил, я лично заплатил бы ему, учитывая его профессионализм. Но это не он. Серьезные люди к нему даже не пойдут. Им известна его репутация.
– Сами говорите про гонорар, – проворчал Богемский. – Я считаю, что никого нельзя исключать. Каждого нужно проверить.
– Его можете исключить, – улыбнулся Полухин. – Ему уже за восемьдесят, и он очень известный человек, которого многие знают в лицо. Можете даже исключить под мою ответственность.
Богемский промолчал. А Машков поддержал генерала Полухина.
– Я тоже слышал про Вольфа, – вставил он, – и думаю, вы правы, Алексей Николаевич. Мне рассказывали о его удивительной судьбе. Еще совсем мальчиком он приехал к нам в страну и получил советское гражданство вместе с родителями. Его отец поехал сражаться в Испанию, он был врачом. А потом их эвакуировали в Алма-Ату. Вы знаете, с кем они вместе туда поехали? С Анной Ахматовой. Можете себе представить? Сохранились воспоминания Вольфа об этом периоде его жизни.
– Между прочим, Бродский тоже был знаком с Ахматовой, – заметил Богемский, – что не помешало ему уехать из нашей страны и не вернуться, когда ему предоставили такую возможность.
– Вы еще и Бродского вспомнили, – улыбнулась Нащекина. – А он любил Ленинград. Вы помните его стихи «На Васильевский остров я приду умирать».
Дронго, любивший стихи Бродского, улыбнулся ей в ответ. Богемскому такое вмешательство очень не понравилось, но он не стал спорить.
– Он умер в Америке, а был похоронен в Венеции, – сухо и немного ревниво напомнила Чаговец. Она видела, как относятся мужчины к ее более симпатичной коллеге. И вступилась за Богемского.
– И на этом основании его можно считать предателем? – весело поинтересовался Машков. – Вам не кажется, что Бродский уже давно стал такой величиной в мировой культуре, что нам не стоит обсуждать его поведение.
– Я только хотел заметить, что знакомство с Ахматовой не сделало из него патриота, – ответил Богемский.