– Отличное описание. Значит, ты все-таки узнал его поближе.
Зэкери вздохнул:
– Все равно не поверю, что этому слабоумному удалось переубедить одиннадцать присяжных.
– Он запугал их. А ты посоветовал ему, как это сделать. Сам бы он ни за что не догадался. Энди уже готов был дать волю чувствам и покалечить кого-нибудь из нас.
– Но не покалечил. Ваша заслуга, доктор Аполло? От вас единственной поступил иск, очень интересно.
– Если бы обеих женщин-присяжных не убили, думаю, они могли бы меня поддержать. Женщине было бы проще признать, что случилось в той комнате.
– Вы так говорите, словно там имели место насильственные действия.
– Именно. В ванной, которая прилегала к комнате для присяжных, – сказала Джоанна. – Но ты и так знаешь, ты сам это спланировал.
– Это было похоже на насилие, – произнес Виктор Пэтчок. – Когда он ломал тебя, ты словно терял достоинство. Ни один мужчина в той комнате не желал признавать, что Энди подмял их под себя. Голоса менялись каждый день по одному, по два, пока, в конце концов, он не получил их все.
Хеннеси оторвал глаза от блокнота, в котором что-то быстро записывал:
– Но вы же сказали, что Энди никого не трогал?
– Ну… В общем, это был Макферсон. Бедняга Мак. Он вышел в туалет. Там две кабины, поэтому никто ничего не заподозрил, когда Энди пошел за ним. Потом Энди вломился к нему в кабинку, Мак опомниться не мог от шока, он не издал ни звука. Меня всегда удивляло, откуда Энди знал, что Мак не будет кричать, как женщина.
– Богатый опыт, – предположил Рикер, поняв, к чему ведет Пэтчок. – Возможно, он делал это раньше.
Виктор Пэтчок понурил голову.
– Энди заткнул ему рот грязным носовым платком, развернул его и поставил раком, так что бедняге Маку пришлось опереться о стену руками, чтобы не упасть. Он все никак не мог понять, что происходит, дурак, до тех пор, пока не услышал сзади звук расстегивающейся ширинки.
Человечек в рыжем парике зажмурился.
– В самой комнате мало что было слышно – неясное мычание, смех Энди и звук глухих ударов, когда его зад ударялся о стальную дверь кабинки, – Виктор Пэтчок принялся яростно стучать кулаком по столу, повторяя «трах, трах, трах».
– Потом Энди вышел из туалета с обычной ухмылкой на тупом лице. Макферсона не было еще минут двадцать. Когда он наконец вышел, дрожа, как осиновый лист, совершенно опустошенный и подавленный, он не мог поднять глаза, все смотрел в пол и силился не заплакать. А потом Мак все-таки заплакал тихо, просто слезы катились у него по щекам. Внизу, на штанах, была видна кровь. Все знали, что с ним произошло, и никто больше не заходил в туалет, кроме Энди. Позиция Макферсона по голосованию изменилась.