– Я же сказал. Все это было в отчетах, в ее отпечатках. Когда она оглушила тебя бутылкой… в общем… эта женщина сделала… – Отец замолчал, не привыкший так много говорить. Он посмотрел на сына, но на лице Рикера была написана лишь мрачная решимость. «Должно быть что-то еще», – упрямо твердил его взгляд. Тогда, сжав губы, – признак того, что приходится слишком много говорить, – отец уступил.
– Ты бросился к ней в ту ночь без оружия. Ты любил ее, – старик склонил голову набок, словно спрашивая, понимает ли сын связь между этими двумя вещами, понимает ли, как детектив? – Она умерла ради тебя, – сказал отец. Его глаза говорили: я как твой отец в неоплатном долгу перед Джоанной Аполло.
Поднявшись со стула, отец протянул костлявую руку и на несколько секунд задержал ее у Рикера на плече. Это был самый нежный жест отца. Через секунду он уже направлялся к двери, прочь с нелепых проводов дохлого кота – это Рикер понял по тому, как отец шел к двери, покачивая головой. Взявшись за ручку, старик снова заговорил, и это была одна из самых длинных его речей:
– В день похорон ты спросил меня о надгробии для Джоанны. Так вот, его наконец установили. Я ездил туда сегодня утром, чтобы проверить работу. В день смерти Джоанна дала своему адвокату указания по поводу могильной плиты. Все сделано так, как она хотела, – и он быстро исчез за дверью, не дожидаясь эмоциональных проявлений со стороны сына, будь то даже простое «спасибо».
В день похорон Джоанны плиту еще не подготовили, вместо нее поставили временный деревянный крест. Рикеру сказали, что она заказала специальную надгробную плиту, сделала добавление к завещанию как раз в день своей смерти. Вот и еще одно доказательство заранее спланированного самоубийства, задолго до того, как Косарь постучался к ней в дверь.
Рикер попрощался с последней надеждой.
Из-за полученного в голову удара воспоминания о том вечере заканчивалась у двери в гостиничный номер Джо. Он не помнил, как сломал дверь. Рикер понял, что его отец не знал никаких тайн, он действительно судил по отчетам и показаниям.
Рикер продолжал размышлять как полицейский, даже в этот нерабочий день. Почему отец, всегда скупой на слова, посчитал нужным повторить историю про надгробную плиту? И почему, хотя правда была так очевидна, старик верил в свою небылицу? И отец, и сын читали одни и те же рапорты и показания.
Но только его отец видел плиту, которую заказала Джо.
Может быть, она оставила сентиментальное послание, которое, по мнению отца, было адресовано ему? В плохие дни Рикер верил, что Джо умерла из любви к Тимоти Киду, что она все это время собиралась убить себя, чтобы покончить со своим горем и отомстить за погибшего.