Спор о вкладе Иоанна (Ивана) Грозного в историю России был начат ещё при его жизни, в письмах между самим царём и государевым изменником князем А. М. Курбским. Затем Курбский написал крайне тенденциозную «Историю о великом князе Московском», которую дальнейшие историки воспринимали некритически. Уже в начале следующего, XVII века князь И. М. Катырев-Ростовский рассказывает о времени Ивана Грозного в понятиях, близких А. М. Курбскому.
Сходится с «Историей» Курбского и рассказ о тех же событиях в «Истории» Н. М. Карамзина. Разделив царствование Ивана IV на две части, он занимается поиском психологического объяснения «ужасной перемены в душе царя», превратившей добродетельного государя в злого тирана. Затем декабристы довели эту точку зрения до крайней степени неприятия Грозного; он для них только «тиран отечества драгова», который «купался в крови своих подданных». Дворянские историки конца XVIII — первой половины XIX века ударялись в психологическую трактовку личности Ивана Грозного прежде всего потому, что не были способны обнаружить какой-либо политический смысл в опричных репрессиях.
Политический смысл в деятельности Ивана Грозного впервые нашли основатели государственной школы в русской историографии К. Д. Кавелин и С. М. Соловьёв. Оба провозгласили Ивана идейным борцом за государство против сил, враждебных государству, то есть против знати. В. Г. Белинский в 1836 году писал о необходимости рассматривать деятельность Ивана Грозного как продолжение политики его деда Ивана III по ликвидации уделов и созданию государства. Грозный им значительно приподнимается: Белинский пишет о нём как о человеке с душой «энергической, глубокой, гигантской»; «…это был падший ангел, который и в падении своём обнаруживает по временам и силу характера железного, и силу ума высокого».
А. И. Герцен тоже оправдывает «тирании Иоанна Грозного» государственными целями, и в то же время осуждает опричные репрессии. Совсем лишена симпатии к Грозному позиция Н. Г. Чернышевского: он никак не усматривает «гениальность и благотворность» в действиях самодержца. Ещё дальше пошёл В. О. Ключевский; называя боярство одной из сил, созидавших Российское государство, а не боровшихся за возвращение порядков удельной старины, он вообще лишает деятельность Грозного великих целей. Определив опричнину как «пародию удела», Ключевский видит главным её назначением обеспечение личной безопасности царя. «Учреждение это, — писал он об опричнине, — всегда казалось очень странным как тем, кто страдал от него, так и тем, кто его исследовал…»