в своём роду, а потому его избрание сразу отсекало любую возможность самозванчества или «самовыдвижения» другого кандидата. Нельзя забывать о правилах местничества! Любой знатный вельможа, заявив, что «царь не настоящий», а он, вельможа,
выше, оскорбил бы всех, равных ему по
месту, и его удавили бы без затей.
1613, июль. — Нападения поляков. Их войска доходят до Калуги, Можайска и Тулы. Начало очередной войны со Швецией.
1614. — киргизов и томских татар.
1615. — Новый состав Земского собрания совместно с Боярской думой усиливают налоговое давление, введя чрезвычайный налог на землю.
Можно понять, зачем понадобился чрезвычайный налог. Страна была разорена; в казне элементарно не было денег. Произошло разрушение существовавшей до этого федерации, державшейся на признании московского приоритета по ордынскому (= византийскому) династическому признаку. В работе Собора, избравшего Михаила Фёдоровича Великим князем московским (а не царём), не приняли участия представители многих городов Центральной и Южной России (расположенных южнее Оки), а также представители западных Новгородской, Псковской и Бельской земель. Они в тот момент не признали «принципата» Романовых.
А Казань, Нижний Новгород, Ярославль и Тверь, по которым прошлось «народное ополчение», а точнее, западноевропейские наёмники в 1611–1612 годах, на Соборе были представлены некими «начальниками» (!), то есть теми людьми, которых назначила сама новая власть. (См. «Государи дома Романовых», стр. 13.)
Но как бы там ни было, когда нового государя нашли в Костроме и получили его согласие принять трон, — в Московском государстве началась новая эпоха государственного строительства.
Правление Михаила Фёдоровича
Крупная фигура Филарета естественно отодвигала в тень облик его юного сына, царя Михаила. Филарет Никитич после возвращения из польского плена стал в сане святейшего патриарха вторым «великим государем»; отныне все грамоты писались от лица обоих великих государей, но имя Михаила стояло в них впереди имени патриарха. В отношениях отца и сына явственно осознание важности их высокого положения, о чём оба не забывали даже в личном общении.
До нас дошла довольно обширная их переписка. Патриарх Филарет письма к сыну начинает полным царским титулом, называет его «по плотскому рождению сыном, а о Святем Дусе возлюбленнейшим сыном своего смирения». Царь Михаил пишет «честнейшему и всесвятейшему отцу отцем и учителю, прежь убо по плоти благородному нашему родителю, ныне же превосходящему святителю, великому господину и государю, святейшему Филарету Никитичу, Божиею милостью патриарху московскому и всея Руси». Отношения царя Михаила к отцу-патриарху полны глубокой, можно сказать, робкой почтительности. А вот речь Филарета звучит властно, как речь человека, уверенного, что его советы и указания будут приняты с должным благоговением не только к сведению, но и к исполнению.