– Простите, шеф, я не понял, какому именно идиоту.
– Ну, тому самому… Какой выход из метро? – повернулся он ко мне.
– Э-э, – стал вспоминать я, – если ехать к центру, то – последний вагон.
– Слышал? Там урна, в ней ключи. Так и передай. Пусть немедленно выезжает и забирает.
Потом Вячеслав Викторович пристально посмотрел на меня, покрутил в ухе пальцем и сказал:
– Я все знаю. И не вздумай меня обманывать. Пистолеты где?
– В машине, в бардачке…
Он неожиданно протянул мне руку. Мы обменялись церемонным рукопожатием.
Потом я попал в заботливые руки Бастилина. Он хмуро оглядел меня с ног до головы, покачал головой и дал ключ от квартиры, в которой мне предстояло жить.
– Улица хорошая, 1905 года. Рядом Ваганьковское кладбище. Но там только по блату хоронят. Так что на него особо и не рассчитывай.
– Время покажет, – ответил я уклончиво.
Бастилин потрепал меня по плечу. Глаза его не улыбались.
– Осмотришься, в квартире все есть, мебель и прочее… А к четырнадцати часам чтоб был здесь.
Я сел в "свой" "жигуль" и поехал "домой", прекрасно сознавая эфемерность полученных благ.
Однокомнатная квартира находилась на третьем этаже. Здесь действительно имелось все для проживания: диван, столик, стенка с набором посуды. Единственное, чего здесь не было, и это, пожалуй, основное – жилого духа. Каждый дом имеет свои запахи, и по ним сразу определяешь, чувствуешь не только хозяев, но и тайную духовную структуру. Поэтому мне важно было знать, кто жил в этих стенах, какое биополе оставил, возможно, злое, разрушающее…
Я присел на диван, забыв снять обувь у входа. На алый ковер с ботинок натекла серая водица. Потом я прошел на кухню, здесь тоже стояла стандартная мебель, грязный чайник на столе и два окурка на подоконнике, один со следами помады. Я открыл окно, свежий ветер упруго ворвался, словно желая очистить мои мысли.
Я отчетливо понял, что прежний жилец – уже не жилец.
Бастилин сказал, что едем на стрелку делать предъяву Корифану. Все было ясно как божий день: ребята готовили побоище.
– Где мой гранатомет? – спросил я и пожалел.
К счастью, Бастилин отказал мне в этой благодати.
Тут появился откуда-то Веракса, фальшиво изумился, бросился чуть ли не с объятиями. Я не стал рассказывать ему, как ушел от милиции. А он и не спрашивал, видно, здесь излишняя любознательность считалась дурным тоном.
Выехали на четырех машинах. Всю дорогу Бастилин молчал. Мы с Вераксой тоже помалкивали. От него воняло козлом, но приходилось терпеть.
Мы пересекли МКАД и рванули на север, потом дорога увлекла нас в лес, возможно, мы сами избрали ее.