Наконец она договорила:
– Нет, Володечка, я не дура. Хотя вообще-то дура. Это ведь не вино. Это такая, да – суспензия… Бабка – колдунья! Мать к ней лечиться поехала. Ты не знаешь. Бабка все умеет… Так подействовало на тебя!
Она стала рассказывать о бабушке, которая колдует над травами, я наблюдал за ней, полуприкрыв глаза, и потихоньку начинал понимать, на какой грани я болтался – и «черный туннель» не зря привиделся в тысячную долю секунды. Хоть и была эта тысячная доля самая сладкая.
– Там было маковое семя, прости, – пролепетала она вдруг.
– И это хорошо, – сказал я пресыщенным голосом.
– Оно тебя чуть не погубило, – сказала Лена, склонившись надо мной, как над неизлечимым больным.
– Ты – наркоманка, – вынес я приговор.
– Пусть будет так.
– Хорошо сказано – и точно. Больше и не добавишь. Самая емкая фраза, которую мне доводилось слышать, – меня понесло.
– Что мне сделать, чтобы ты умолк?
– Налей еще.
– Ты умрешь! Точно умрешь. Поэтому ничего не получишь. Лежи и спи. Я тебя укрою бабушкиной периной.
– Опять бабушка! – Я вскочил, грозный в своей наготе.
Леночка сидела в своей любимой позе, поджав коленки.
Монстр, оживший, решительный, твердолобый и агрессивный, как зомби, кажется, уже начинал страшить ее. И откуда он взялся на ее голову?
Она все же встала – вспорхнула, – принесла из-за чернеющей портьеры бутыль и рюмку на длинной ножке.
– Мы будем пить вместе. Здесь мак…
– Хорошо, – тут же согласился я.
– Но сначала я.
– Хорошо.
Она сделала несколько глоточков – как это только умудрилась из столь малого сосуда…
Когда я вновь обжегся этой сладкой отравой – больше не воображал. Проглотил, как глотают в кабаке обязательные сто граммов.
Тепла я не почувствовал, эйфории и экстаза – тоже.
Я пожалел о несдержанности.
Лена смотрела на меня во все глаза.
– Нормально, – выдохнул я.
– Ты точно не умрешь?
– Теперь я понял, что это было. В последние дни меня пять раз приговаривали к смерти или хотели просто убить. Наверное, судьба устала от этих попыток и решила отыграться…
– Когда ты рассказывал о своих похождениях, все время смеялся, а я никак не могла понять, где ты врешь, а где – пытаешься не соврать… Прости, если… я… Я думала, что ты сочиняешь, чтобы повеселить нас.
– Неужели и про Валеру Скокова?
– Нет – про Валеру я поверила. Все эти твои переделки просто кошмарны. Неужели тебе не надоело?
«Все-таки мак – зверь», – подумал я и решил сделать Ленке замечание, потому что мой дух вновь пожелал вырваться наружу.
Глаза Леночки стали совсем осоловелыми.
«Почему она до сих пор в рубашке?» – более отчетливой и справедливой мысли у меня не было, наверное, полгода.