– Ну, что скажете? В Афганистане не так было? – угадал он мои мысли. – А здесь вот по нас стреляют, а мы делаем вид, что стоит нерушимый вечный мир… Эх, сюда бы батарею «Град», мы бы это Коржево с лица земли снесли… Неткачев половину оружия упустил, теперь оно против нас воюет, – стал он рассказывать про бывшего командующего 14-й армией. – К нему женщины приходили, на колени становились, дай, генерал, оружие, танки, мы за неделю с гвардейцами наведем здесь порядок, да и твоих офицеров никто не тронет. А он: нейтралитет, мы Российская Армия… Но наши бабы так быстро не слезут. Галя Андреева, слышали о такой, взяла своих боевичек, и они ринулись на танки, прорвались в полк, оттеснили солдат – и увели. Так и воюем.
Кинах вытащил папиросу, неторопливо прикурил от керосинки, выпустил желтоватый клуб дыма.
– Ну что там про нас в России пишут? Мы тут газет не получаем… Коммунистический режим взял власть в руки?
– Да это скорей кишиневская лапша, у нас считают по-другому, – ответил я, потому как Ваня газет не читал.
– Как?
– А так – что готовятся нас разодрать со всех сторон. С вашей стороны отрывает Румыния. Флаг ее уже висит на той стороне?
– Висит, мать их, христопродавцев… Но здесь не повесят. Только когда всех перебьют. А на это у них мочи не хватит, – Кинах сделал изысканное ударение на последнем слоге.
Тут снова затарахтело – и совсем рядом.
– Ах, ё… – Ругательство застряло у Кинаха в горле.
«Воздерживается товарищ от мата», – уважительно подумал я.
– Ну что тут поделаешь! – Кинах с наигранной обескураженностью развел руками.
Послышался грохот сапог – вошел Опанасенко.
– Ну, что – они будут нас убивать под наши миролюбивые выкрики или мы их будем кончать с мирным выражением на лице?
– Долго сочинял эту дурацкую фразу? – спросил Кинах.
– Времени в окопе достаточно было!
Опанасенко тут же начал возводить многоэтажную матерную фразу, но Кинах неожиданно резко оборвал:
– Кончай ругаться!
Опанасенко состроил недоуменную физиономию:
– Ну, тогда я пошел.
– Иди.
Кинах стал снова крутить ручку телефона. На том конце провода помалкивали, и даже я начал нервничать: странная здесь была бухгалтерия – по тебе шмаляют, а ты сиди, соблюдай нейтралитет.
Только я успел об этом поразмышлять, как совсем рядом, буквально в нескольких шагах, начал долбить длинными очередями пулемет.
– Во, – без выражения отреагировал Кинах, – не выдержали.
Тут, будто проснувшись, задребезжал телефон. Командир снял трубку и, обрисовав положение, по-военному четко и лаконично сделал заявление:
– Терпеть больше не могу, разрешите ответить.