Хоменко почему-то медлил, может, выспрашивал последнее желание, может, произошла какая-то заминка или выяснилось что-то очень существенное или важное, в корне меняющее ситуацию. А может – может, игра продолжалась, и все вздохнут, пацана развяжут, отпустят руки, выпорют – и тогда можно будет плюнуть и растереть.
Очередь прозвучала жестоко и бесповоротно, бешеные маленькие пульки вырвались из ствола и воткнулись в куртку, пробили ее, взорвали кожу, зарылись в Юрчикино тело, коверкая и разрывая его плоть. Бесповоротно. Он повалился, ослабла сначала одна нога, поэтому он рухнул на бок, прежде чем коснулся лицом земли.
Троица постояла какое-то мгновение, затем Хоменко круто повернулся, за ним последовали подручные.
За моей спиной кто-то подавил стон.
Я обернулся:
– Ну что, бараны, довольны?
Сизые лица молчали. Я нашел Корытова.
– Ублюдки мы все, командир…
Один из убийц наклонился к телу, отщелкнул ненужные наручники – отпустил.
– Рота, разойдись! – неожиданно громко, остервенело скомандовал Кинах.
Строй расплылся, но люди не расходились, словно ожидая продолжения или окончания. Ваня тут же очутился рядом со мной и уже начал раскручивать ремень на моих руках, но его грубо оттолкнули.
– Ваня, не надо, – сказал я. – Успеешь.
Охранник догнал своих. Это был словоохотливый Петя с серым удлиненным лицом и желтыми усами. Он деловито помахивал расщепленными наручниками – крабьими клешнями, держал их за кончик, потому как они были в крови. На голубоватом никеле – красные полоски и пятна. Мне таки развязали руки, но прежде чем я успел развести их и размять, с тупым равнодушием защелкнулись кровавые наручники Юрчика.
– Ну, что, теперь меня в расход? – полюбопытствовал я.
– А ты думал – чикаться с тобой будут? – прорычал сквозь зубы Хоменко. Его желтые глаза прошили меня снизу доверху – точно так же он выпустил очередь из своего укороченного фасонистого автомата.
– В машину его! – приказал он и первым направился к «Волге».
И повели меня, повели. Помогли плюхнуться на дерматиновое сиденье, очень дерьмотиновое. Я смог посмотреть в окошко на своих новых, ставших мне такими близкими, товарищей. И лишь на Ване лица не было. Я дружески подмигнул ему, хотя желание было разрядить два магазина. Конечно же, не в Ванечку.
– Кажется, недавно мы уже возили тебя, парниша? – высказал верную догадку серолицый с желтыми спущенными усами. Был он, безусловно, самым гадким среди всех хоменковских шестерок.
Я промолчал. Какая радость точить лясы с бездельниками, если у тебя руки вывернуты наизнанку, то есть костями за спину?