– Я – генеральный директор малого предприятия, – представился Ванечка куртуазно.
«Хорошо, что еще не президент», – подумал я, прикидывая, что бы мне сказать в свою очередь.
– А какая специфика вашего предприятия? – поинтересовалась мамаша.
– Промышленное животноводство, – с достоинством ответил он.
Ну и завернул, свинарь чертов!
– Ну а вы?
– В настоящее время я нигде не работаю, – пророкотал я сдержанно. – Обыкновенный боевик. Как бывший офицер, я больше ничего не умею. Могу только стрелять – или не стрелять.
– Ну а когда кончится война? – строго спросила хозяйка.
– Она скоро не кончится.
– Увы, все к этому идет, – неожиданно согласилась она. – Я имею в виду в глобальном плане. Войны на территории бывшего Союза продлятся еще долго. Это мое печальное предсказание.
И Алевтина Николаевна пустилась в долгий геополитический монолог о войне и обществе, правителях и народах, ценах и экономике. Говорила она очень складно, перебить ее было невозможно.
– Вы спросите у стариков молдаван, они вам ответят по поводу присоединения к Румынии! При них они были людьми второго сорта, ели одну мамалыгу, жили без электричества, при лучине, как в каменном веке; холопы в драных портках! А если сюда придут румыны, русские и украинцы вообще будут третьесортными людьми! Нет, Приднестровье мы не отдадим. Если Кишинев хочет – пусть присоединяется, а мы – увольте. Наши мужики инертны и ленивы, но если их затронули, то до последнего будут стоять. А мы, бабы, их прокормим. Правда, Ленок?
– Так точно, товарищ генерал! – Лена лихо поднесла ладошку к виску.
– Веселишься… – Алевтина Николаевна как-то странно посмотрела на дочь, умолкла, поперхнулась, всхлипнула и, выдавив «извините», быстро ушла на кухню.
– Я сейчас, – сказала Лена и тоже прошла вслед за ней.
«Копия мамы, – подумал я. – Позднее зажигание…»
Потом мы смотрели телевизор, совсем по-семейному, единодушно ругали кишиневскую информационную программу «Месаджер». Первым отрубился Корытов, потом задремала Лена, за ней начал клевать носом и я. Тут в процесс вмешалась хозяйка, разбудила нас и приказала ложиться спать. Нам с Ваней постелили на диване, и уже не было сил скромничать и бормотать, что нам как-то не очень удобно. Очень даже было удобно растянуться на чистых простынях.
Весь следующий день мы били баклуши, находя в этом занятии массу привлекательных сторон. Машину поставили во дворе, я пока не собирался с ней расставаться. Мы шатались по городу, транжирили последние Ванюшины деньги, купались в студеном Днестре. Лена украшала нашу компанию. Потом все же сознание невыполненного долга повело меня на коньячный завод. Я попросил на проходной вызвать Олю Нестерову, появилась очень юная и хрупкая блондинка, недоуменно осмотрела нас. Я объяснил ей ситуацию и сообщил скорбную весть о гибели Валеры. Она всплакнула, но не сильно. Потом, вытерев слезы, Оля попросила нас подождать и через несколько минут вынесла конверт, в котором лежал злополучный протокол, и еще две бутылки коньяка «Тирас», которые мы поспешно спрятали в сумку. Довесок к бумаге был кстати – мы как раз подумывали, чем бы заполнить вечер.