Из пробитого бака просачивался бензин, его запах мгновенно распространялся вокруг, предвещая зловещую опасность. В какой-то момент его дух показался Батону особенно невыносимым, он залезал в уши, раздражал сетчатку глаз, закладывал носоглотку. Ноги раненого за что-то цеплялись и не желали покидать покореженный автомобиль.
– Ноги освободи! – крикнул Батон подошедшему Ермолаю.
И вдруг увидел, как глаза приятеля расширились, как если бы он увидел нечто ужасное.
– Да он же мент! – выдохнул Ермолай.
Теперь Батон и сам видел, что на заднем сиденье лежала милицейская фуражка с погнутой кокардой. Обычно ее милиционеры ставят у заднего стекла автомобиля, чтобы встречающиеся гаишники не усердствовали особенно строго. Маленькая корпоративная хитрость.
Оглянувшись, он увидел, как Ермолай уже направлялся в сторону оставленного автомобиля. Шоссе оставалось безлюдным – вряд ли в ближайшие десять минут здесь проедет какая-то машина. Руки Батона вдруг ослабели, в какой-то момент он хотел оставить пострадавшего и сигануть крупной рысью с места аварии. Помогать ментам в любых ситуациях считается западло, пусть даже если они истекают кровью. Узнают об этом воры – не простят. Запомоят! У них свой суд.
Не оглядываясь, Ермолай распахнул широко дверь и, прежде чем юркнуть в салон, крикнул:
– Мишель, чего стоишь! Оставь его! Пусть подыхает!
Вдруг ноги раненого отцепились, и он, волочимый Батоном, вывалился из покореженной машины.
– Извини, – произнес Михаил и бережно положил мента на землю.
Вдруг глаза раненого широко распахнулись, и Батон будто бы на пику напоролся – взгляд у него был пронизывающе острым.
– Помоги, – отчетливо произнес пострадавший. – У меня сын…
Подавляя в себе колебание, Михаил вслушался в собственные ощущения и пытался уловить нечто, похожее на брезгливость. Однако его встречал прямой взгляд мужественного человека, много повидавшего. Казалось, что пострадавший ведает о его минутной слабости. Правильные черты лица с тонким прямым носом, глаза карие, умные.
По годам ровесник. Возможно, что гуляли с одними и теми же девушками. А если покопаться, то можно отыскать немало общих добрых знакомых.
«А может, он все-таки и не мент, – успокаивал себя Михаил, – мало ли какие вещи могут лежать в его салоне. Ведь он же не в форме был!»
Приняв окончательное решение, Батон подхватил раненого на руки и понес в свой автомобиль.
– Потерпи, братан, немного осталось.
– Да ты что делаешь! – орал Ермолай, распахнув дверцу. – Это же мент! У него же это большими буквами на лбу написано.
– Я этого не читал.