Но рядом с Живанши у него нет никаких шансов.
На что я, собственно, и рассчитывала.
Я и сама задерживаю дыхание, пропуская нежнейший шелк через голову Викки. Она продевает руки в бретельки, я отступаю на шаг и застегиваю жемчужные пуговицы. Викки восхищенно сопит, оглядывая себя.
– В самый раз, – восклицает она, когда я застегиваю последнюю пуговицу. – Оно сидит превосходно!
– Еще бы, – говорю я. – Я же перенесла вытачки… Викки отворачивается от меня. – Мне нужно взглянуть на себя. Где зеркало?
– В ванной через холл, – говорю я.
Она выскакивает из комнаты, громко хлопнув дверью, и с шумом вбегает в ванную. Оттуда я слышу:
– Боже! Оно великолепно!
С чувством облегчения я прислоняюсь к двери. Оно ей понравилось.
Наконец-то я хоть что-то сделала правильно. Викки с топотом бежит обратно в комнату.
– Я его обожаю, – говорит она, и впервые с момента нашего знакомства я вижу, как она улыбается.
Улыбнувшись, она превращается совершенно в другого человека. Это не избалованная светская дама, которая ненавидит старшего брата, а вместе с ним и всех остальных людей. Передо мной милая, славная девушка, которая предпочла выйти замуж за флегматичного программиста из Миннесоты, а не за богатого наследника нефтяных магнатов из Техаса.
Правду говорят, что невесты в день своей свадьбы необычайно красивы. Даже в такую рань, без всякой косметики Викки выглядит ошеломляюще.
– Платье чудное, и ты тоже, – тараторит она. – Пойду покажу его маме. – Она наклоняется поцеловать меня в щечку и заключает буквально в медвежьи объятия. – Спасибо. Спасибо тебе огромное. Я этого никогда не забуду. Ты – гений. Ты просто гений.
И она удаляется в вихре белого шелка.
Совершенно измотанная, я снова валюсь на кровать в надежде поспать еще хоть минутку-другую.
Мне удается урвать еще часа два, а потом меня бесцеремонно расталкивают. Голос, очень похожий на Шери, гремит прямо в ухо:
– Господи, Лиззи, просыпайся! ДА ПРОСЫПАЙСЯ ЖЕ! Я накрываюсь подушкой и крепче зажмуриваюсь.
– Что бы ни случилось, я не хочу знать. Хочу спать. Уходи.
– Это тебе знать захочется. – Шери выдирает подушку у меня из рук.
Лишившись последней защиты от солнечного света, я приоткрываю опухшие веки и чрезвычайно любезным тоном заявляю:
– В твоих интересах чтобы это были хорошие новости, Шер. Я трудилась над этим дурацким платьем до пяти утра.
– О, это очень хорошая новость, – говорит Шери. – Люк бросил ее.
– Кого? – Я непонимающе пялюсь на нее.
– То есть как кого? – Шери бьет меня подушкой по голове. – Доминик, конечно же, идиотка. Он только что сказал об этом Чазу, а тот – мне. А я сразу побежала сообщить тебе.