главный рубильник был выключен. Спустя некоторое время он, не поворачивая головы, заметил:
— Надо будет все оформить... знаешь...
— Да?
Он повернулся и посмотрел на меня чуть ли не с бешенством. Не могу сказать, что я умышленно старался вывести его из равновесия. Просто, ничего не понимая в игре, которая тут происходила, я предпочитал быть сдержанным. Под воротом черного свитера у него двигался острый кадык.
— Ты был у Гибаряна, — сказал Снаут неожиданно.
Это не был вопрос. Я спокойно смотрел ему в лицо.
— Ты был в его комнате, — повторил он.
Я кивнул, как бы говоря: «Ну, предположим». Мне хотелось, чтобы он продолжал.
— Кто там был? — спросил Снаут. Он знал о ней!!!
— Никого. А кто там мог быть? — спросил я.
— Тогда почему ты меня не впустил? Я усмехнулся.
— Испугался. Ты же меня предупреждал. Когда ручка повернулась, я инстинктивно придержал ее. Почему ты не сказал, что это ты? Я бы тебя впустил.
— Я думал, что там Сарториус, — произнес он неуверенно.
— Ну и что?
— Как ты думаешь... Что там произошло? — ответил он вопросом на вопрос.
Я колебался.
— Ты должен знать лучше меня. Где он?
— В холодильнике, — тотчас объяснил Снаут. — Мы перенесли его сразу же утром... из-за жары.
— Где ты его нашел?
— В шкафу.
— В шкафу? Он уже был мертв?
— Сердце еще билось, но он уже не дышал. Это была агония.
— Ты пытался его спасти?
— Нет.
— Почему? Снаут помедлил.
— Я не успел. Он умер прежде, чем я его положил.
— Он стоял в шкафу? Между комбинезонами?
— Да.
Снаут взял с небольшого письменного стола в углу листок бумаги и положил его передо мной.
— Я набросал предварительный акт, — проговорил он. — Хорошо, что ты осмотрел комнату. Причина смерти... смертельная доза перностала. Там написано.
Я пробежал глазами краткий текст.
— Самоубийство... — повторил я тихо. — А причина?..
— Нервное расстройство... депрессия... или как это называется, в этом ты разбираешься лучше меня.
— Я разбираюсь только в том, что сам вижу, — возразил я и посмотрел ему в глаза.
— Что ты хочешь этим сказать? — спокойно спросил Снаут.
— Он ввел себе перностал и спрятался в шкаф? Если было именно так, то это не депрессия, не нервное расстройство, а острый психоз. Паранойя... Вероятно, ему казалось, будто он что-то видит... — продолжал я все медленней, глядя в упор на Снаута.
Он отошел к радиопульту и снова начал щелкать переключателями.
— Здесь твоя подпись, — заговорил я после минутного молчания. — А Сарториус?
— Он в лаборатории. Я уже сказал тебе. Он не показывается, я думаю...
— Что?
— Что он заперся.
— Заперся? Ах, заперся. Вот как. Может, забаррикадировался?