Но если даже тебе не нужна победа надо мной, Пан, то кому она нужна вообще? Может, спрятать белый флаг, пока его никто не заметил, и пусть все идет по-старому? А как быть с Ванькой Карагодским, «Веником»… Ведь это ты, Пан, приметил в студенческой толчее упрямого черноголового парня, ты подсунул ему тему про дельфинов, ты раскрутил его самолюбие… И вот я снова перед тобой: академик, лауреат, главный дельфинолог, мировой авторитет. А ты вместо восхищения делом рук своих третируешь меня, ранишь самолюбие, без конца заставляя отвечать «не знаю» и «не слышал»…
Сначала я думал, что ты просто по-стариковски мстишь мне за то, что я обошел тебя в степенях и званиях. Но нет, дело в другом: постарел-то, оказывается, я, а ты по-прежнему молод, профессор…»
— Стоп сеанс. Толя, усилитель! Быстро! Укол!
Алая корона на голове Нины опадала на глазах. Словно в кадре неозвученного мультфильма, слабели, теряли упругость лепестки мака, съеживались, точно подул ледяной ветер. И бледность, заметная даже под загаром, заливала лицо Нины.
Толя обеими руками разом перевел все тумблеры усилителя. Антенна остановилась. Пан держал Нину за руку, считая пульс, а Толя принялся торопливо снимать присоски проводов. Подскочил лаборант с пневмошприцем.
Нина открыла глаза. Глубоко-глубоко вдохнула — раз, другой, третий.
— Не надо укола, Иван Сергеевич. Все в порядке. Ах, какое это счастье — дышать… Видеть солнце… Ощущать всю себя…
Голос Нины прервался глубоким судорожным всхлипом, как у человека после глубокого истерического припадка. Пан кивнул лаборанту, а тот, осторожно взяв руку Нины выше локтя, на мгновенье прикоснулся к ней губчатым раструбом пневмошприца.
— Я же говорю — не надо.
— Ничего страшного, Нина, это обычный тоник. Помолчите минут пять. Придите в себя. Потом расскажете.
— Уисс…
— Помолчите. Уважьте старика.
Нина медленно сняла с головы увядшую корону и протянула Толе. Снова вздохнула и откинулась в кресло. Большая чайка промчалась у самого бушприта «Дельфина». Нина следила из-под полуприкрытых век за полетом до тех пор, пока чайка не превратилась в точку на небе, и закрыла глаза.
Кто-то тронул Карагодского за плечо. Академик оглянулся — радист указывал ему на дверь, шепча:
— Вас вызывают, Вениамин Лазаревич… Срочно… Искал вас в каюте, как всегда, а вы здесь, оказывается…
— Кто?
— Из Д-центра…
Академик недовольно поморщился: всегда так, в самый интересный момент у кого-то из службистов Д-центра возникает идея, о которой надо немедленно доложить начальству.
Он вышел за радистом, стараясь ступать тише.