– В доме нет ни единой женщины, госпожа, – напомнила девушке Габи, и это заставило Элеонору действовать. Гордо вскинув голову и упрямо выпятив вперед подбородок, готовая отразить любые нападки, девушка решительно направилась к двери.
– Следуйте за мной, – приказала Элеонора своим слугам, и они с удовольствием выполнили её распоряжение.
В доме царил полумрак, так как ставни были закрыты из-за дождя и свет проникал внутрь лишь через дымовое отверстие в крыше и через маленькие, не защищенные ставнями щели, прорезанные высоко в стенах. Элеонора обнаружила, что находится в холе – голом, сером и почти лишенном мебели. Слой тростника на полу был толстым и, очевидно, давно не менялся, ибо уже начал рассыпаться в прах, а распространяемое им зловоние било девушке в нос при каждом шаге. На стенах не было никаких драпировок, и, хотя когда-то их явно покрывали росписи, краски давно выцвели и осыпались, так что лишь местами можно было увидеть какие-то остатки картин.
Хуже всего было то, что огонь, горевший в высоком очаге в центре зала, почти погас и комнату ничто не согревало, если не считать пригоршни угольков, едва тлевших в куче золы. Возле очага не было ни одной собаки – и это ясно указывало на то, что даже они нашли себе какой-то более теплый уголок в скопище примыкавших друг к другу зданий, – и в голову сразу приходила поговорка о крысах, которые бегут с тонущего корабля.
Знаком приказав своим людям подождать, Элеонора осторожно двинулась по крошившемуся под ногами тростнику к перегородке, за которой, как она думала, должны быть кладовая и буфетная. Девушка надеялась, что домашняя прислуга окажется в кухне Проем в перегородке был завешен воловьей шкурой, но едва Элеонора просунула за неё голову, как замерла от резкого окрика.
– И куда это вы собрались, госпожа?
Она обернулась и увидела Морлэнда, появившегося из-за другой перегородки в противоположном конце зала. Девушка подумала, что там, наверное, – второй вход в дом.
– Я собиралась, сэр, найти кого-нибудь из слуг, – ответила она. – Ваша челядь позволила огню совсем погаснуть, а нам нужно поесть. – Элеонора чувствовала, очень важно, чтобы голос её звучал уверенно и убедительно. Она была настолько подавлена холодом и голодом, что боялась расплакаться, но была преисполнена решимости сделать все от неё зависящее, чтобы её свекор этого не заметил – Похоже, сэр, – смело продолжала девушка, – что все ваши слуги разбежались.
Эдуард Морлэнд удивленно воззрился на неё, словно решая про себя, то ли поколотить её, то ли ею восхититься.