Габи понимала, что под «этим» Элеонора подразумевает рождение ребенка, думая о котором, прежде всего вспоминает муки несчастной Белль.
– Никому дети не доставались так тяжко, как леди Элеоноре, мой ягненочек, – вздохнула толстуха – Обычно все происходит гораздо проще. Но вы справитесь с этим, вы же храбрая девочка, и вовсе не важно, буду я рядом с вами или нет. В конце концов, вас окружают друзья.
– Не друзья, – тихо ответила Элеонора. – Ребекка, Алиса и Анни хорошие женщины, но они не друзья. Единственный мой друг – это ты.
Габи встревоженно посмотрела на свою питомицу.
– У вас любящий муж, дитя мое... – заметила старая няня.
– Ах, он, – презрительно бросила Элеонора.
– Не надо так говорить, Элеонора, вы же знаете, что это всегда огорчает меня, – покачала головой толстуха. – У вас хороший супруг и преданные слуги, а скоро будет и куча прелестных сыновей. Вам совсем не нужна старая Габи.
– Ну и ну, Габи, – рассмеялась Элеонора, – ты говоришь так, словно собираешься уйти от меня.
Последовало долгое молчание, а потом Габи медленно проговорила:
– Может быть, и собираюсь.
– Уйти? Но куда? – удивленно воскликнула Элеонора. Габи избегала её вопрошающего взгляда, уставившись на маленькие клумбы с цветами, посаженными Джобом.
– Прекрасный получится садик, когда все здесь будет закончено. Годика через три-четыре тут все будет в цвету. Но для меня это не родной дом, госпожа. Я не умею приспосабливаться так быстро, как молодежь. Вот я и подумала: может быть, после того, как вы родите и опять встанете на ноги, вы отошлете Габи домой...
Элеонора ошеломленно уставилась на неё, потом с трудом сглотнула и пробормотала:
– Если ты этого хочешь, Габи, если мечтаешь вернуться в Дорсет и не желаешь остаться тут со мной, что ж, хорошо. Я постараюсь это устроить. Но я думала, что ты...
– Благодарю вас, госпожа, – спокойно ответила Габи. – Я всегда знала, что вы добрая девочка. И я уверена, что вы прекрасно обойдетесь без меня. Мне бы очень хотелось увидеть этот сад в цвету, но...
И две женщины опять замолчали, унесясь мыслями далеко-далеко.
Этой ночью Элеонору разбудили сильные боли. Молодая женщина немедленно позвала Габи, и та, спавшая вполглаза в ожидании именно этого крика, мгновенно вскочила на ноги.
Тут же растолкали обоих мужчин и, несмотря на их протесты, решительно выставили из комнаты. Морлэнд уже забыл, как это бывает, благо в последний раз это случилось в его спальне двадцать лет назад. И теперь хозяин усадьбы долго, громко и сердито ворчал, что его отсылают досыпать в холл вместе со слугами. Роберт ушел тихо, позеленев и не раз оглянувшись на свою жену. Он чувствовал себя ужасно виноватым в том, что заставил её страдать.