Он осторожно перебрался на ветки стройного фигового деревца, потом перебросил ногу через широкий мраморный подоконник.
В комнате было очень тихо.
У Аарона еще сильнее засосало под ложечкой.
Диван черной тенью стоял у дальней стены. Даже его глаза, привыкшие к ночи, не могли разглядеть, что на нем навалено.
Он проскользнул в комнату, бесшумно ступая по плиткам пола. Старуха так редко спала теперь, и юноша не хотел будить ее. Он только хотел убедиться, что ей удобно, и уйти.
У самого дивана его нога на что-то наткнулась. Это что-то закачалось и зазвенело металлом. Аарон наклонился. Кубок Фахарры. Не совсем сухой, значит, кто-то — скорее всего служанка, — налил ей вино перед тем, как старуха заснула.
Теперь юноша видел ссохшееся тело гранильщицы, лежащее среди подушек, шалей и одеял. Еще шаг, и он увидел ее лицо.
Фахарра казалась очень раздраженной.
Глаза были открыты.
Аарон коснулся ее руки. Пальцы уже начали коченеть.
— Как ты узнал, — обратился он к богу своего отца на языке, на котором не говорил пять лет, — что я люблю ее?
Напоенный ароматом дым вился вокруг мавзолея, и колокольчики в руках скорбящих разбивали вечер на крошечные осколки. Сидя на крыше одной из замысловатых гробниц, невидимый снизу, Аарон зажал уши от этого звона, грозящего разбить и его самого.
Внучка Фахарры не поскупилась, и похоронная процессия от дома до храмового крематория, а оттуда — в некрополь стала зрелищем, достойным лучшей гранильщицы драгоценных камней, которую знала Ишия.
— Но пока она была жива, — тихо проворчал Аарон со своего укромного места, — у тебя не нашлось ни времени, чтобы посидеть с ней, ни какой-либо доброты, чтобы осветить ее дни.
Спрятав свою полнеющую фигуру под траурным одеянием, внучка изображала тяжелую утрату, пока нанятые плясуны несли латунную урну в квадратное мраморное здание, где покоились останки пятнадцати поколений ее семьи. Когда они вышли и вопленицы вознесли последний заупокойный плач к богам, внучка повернулась и, заботливо поддерживаемая подругами, повела процессию обратно в город.
Аарон смотрел, как она уходит нетвердой походкой, и кривил губы. Если эта жирная свинья вообще способна что-нибудь чувствовать, то лишь удовольствие оказаться в центре внимания. Юноша ни на миг не поверил, что эти красные и желтые вуали скрывают горе.
Наконец прекратилось сводящее с ума звяканье, и тяжелый аромат сандала развеялся вечерним ветром. Тогда вор бесшумно спустился на землю.
Дверь в мавзолей была заперта, а замок туго обвит красными и желтыми лентами.
Яростным движением Аарон разорвал ленты и вслед за ними бросил замок на землю. Смазанная дверь бесшумно распахнулась, впустив юношу внутрь.