О, Господи, она сама пришла к нему! Она должна все это вынести, должна!
И Александр видел это по ее лицу. Он сжал ее плечи, прося ее уступить, — и все превратилось в головокружительное, безумное опьянение, она ничего больше не понимала, слыша свои всхлипы, видя искаженное гримасой лицо Александра, двигаясь ему навстречу и в конце концов перестала думать.
Мгновение они лежали без сил, не двигаясь, потом Александр встал и надел халат.
— Прости… — пробормотал он каким-то чужим голосом и вышел из комнаты.
Сесилия лежала, словно оглушенная.
«Если он уйдет и бросит меня сейчас, я никогда ему этого не прощу», — подумала она.
Но он этого не сделал. Возможно, он не подозревал, что через закрытую дверь все слышно: он сидел в маленькой прихожей и плакал. Он просто рыдал.
У Сесилии сжалось сердце, ей так хотелось пойти к нему и дать ему понять, что он не одинок. Но он сам должен был сделать выбор в одиночестве.
Незаметно пробравшись в свою комнату, она прислушалась с бьющимся сердцем: что там, за дверью. Но теперь все было тихо, она не знала, где он.
На следующее утро она столкнулась в дверях с Вильгельмсеном.
— Его милость не хотели будить графиню. Он передает привет и говорит, что должен на время уехать.
Сесилия была разочарована.
— Когда он вернется?
— Он не сказал. Думаю, он и сам не знает.
— Куда же он поехал?
— Он тоже не сказал.
— Спасибо, Вильгельмсен.
«Вот я и потеряла его, — подумала она, чувствуя невыносимую душевную боль. — Мечта разрушена. То, что произошло, слишком мучительно для него».
От Александра не было никаких вестей.
Но Сесилия получила письмо из дома, от матери. Письмо получилось длинным, Лив было о чем рассказать.
«Гростенсхольм, апрель, 1627.
Дорогая Сесилия!
Здесь произошло столько событий, если бы ты знала! Младший сын Аре, Бранд, сам испортил себе жизнь! Он обрюхатил дочку Никласа Никлассона, сельского старосты из Хегтуна. Подумать только, Бранд, которому едва исполнилось восемнадцать лет! Мета никуда не выходит и не хочет ни с кем разговаривать, потому что ей стыдно. Она ведь считается в этой местности одной из образцовых крестьянских жен, а тут их сын так их опозорил! Аре воспринял все это более спокойно: он дает пиво и вино на свадьбу, которая будет во время Вальборгской ярмарки, потому что время не терпит, как ты понимаешь. Вы должны приехать на свадьбу, Тарье сейчас дома, так что вы можете встретить его. Для Аре и Меты было большим утешением то, что он вернулся, — рядом с ним всегда чувствуешь себя спокойно, безопасно, не так ли? Слава Богу, что твой дорогой муж снова здоров. Пути Господни, действительно, неисповедимы. Ведь он никогда не был здесь, твой муж, я имею в виду.»