— Это пустяки, — ответила Сесилия более смело, чем чувствовала на самом деле. — Не нужно ли тебе… сходить?..
— Об этом я позабочусь сам, — сухо ответил он.
Сесилия знала, что он тренировался весь день залезать на стул и сползать с него без посторонней помощи. Это было большой нагрузкой для рук, но, как он часто говорил: он был невыразимо благодарен за этот стул на колесах.
Александр и сам немного усовершенствовал его: устроил так, что мог при необходимости останавливаться. Было радостью видеть, что у него появился интерес к чему-то. Усовершенствование стула и общение с окружающими захватило его настолько, что он стал по-настоящему активным. Вильгельмсен и Сесилия улыбались друг другу… Его благоденствие так много значило для них.
Сесилия приготовила воду для обтирания.
Она осторожно приподняла его короткую ночную рубашку, он снял ее через голову.
«Была не была…» — подумала она, на секунду закрыла глаза и стащила с него одеяло.
Он был совершенно цел! Абсолютно цел! На какой-то миг ей даже захотелось, чтобы у него что-то было не в порядке — возможно, так все было бы намного легче.
Как и у Урсулы, его кожа была смугловатой — фамильная черта. Грудь покрывали темные волосы, тело было худощавым, но мускулистым, хотя ноги уже похудели.
«Скоро они совсем захиреют, — озабоченно подумала Сесилия. — Ах, Александр, дорогой, дорогой Александр!»
Сесилия старалась не смотреть на него, обтирая его тело влажным куском материи. Он лежал, отвернувшись, тоже стараясь не смотреть на нее.
«Он мой муж, — думала она. — Я знаю его более пяти лет, мы женаты целый год. И все-таки я впервые вижу его тело, так мы стеснялись друг друга. Почему?»
Что же это был все-таки за брак?
Да, об этом стоило задуматься. И она была рада тому, что никто не мог бы ответить на этот вопрос.
А что думал по этому поводу Вильгельмсен? Несмотря ни на что, он оставался лояльным.
— Все, — сказала она Александру. — Теперь повернись!
Она сама помогла ему перевернуться, протерла его спину, стараясь не налить воды на постель.
— Шрам выглядит не очень хорошо, — сказала она.
— Да. Тарье вскрывал рану дважды, чтобы вытащить пулю. Но ему это не удалось.
— Она вошла глубоко?
— Не думаю. Он говорит, что прямо в позвоночник.
— Тебе больно?
— Совершенно не больно.
Она снова перевернула его, одела рубашку. — Ну, вот, все прекрасно, — сказала она с натянутой улыбкой. — Тебе нужно что-нибудь еще?
— Нет, все в порядке, спасибо, Сесилия, у тебя умелые руки.
— Хорошо снова быть дома, а?
— Я словно на небе! Чувствую себя с вами в полной безопасности. С тобой и с Вильгельмсеном.