— Сесилия, не надо! Ты ищешь надежды там, где их не может быть!
Она не слушала его.
— Можно надеть твои туфли? Спасибо. Ой, какие большие, но зато в них тепло!
Она стала щипать пальцами его ногу, сантиметр за сантиметром, от стопы до бедра. Никакой реакции не последовало.
— Ты только наставишь мне синяков, — заметил он. Но Сесилия не останавливалась.
— Согни пальцы, — сказала она.
— Не говори глупости.
— Согни пальцы! Попробуй! Убедись сам в том, что ты это можешь сделать, напряги свою волю так, чтобы пальцы согнулись!
Александр на миг замер: по выражению его лица она заметила, что он в самом деле пытается это сделать.
Но пальцы не сгибались. Не было заметно ни малейшего движения.
— Сесилия, не мучай меня!
— Ты раньше пробовал так делать?
— Какая от этого польза? Тарье колол меня иглой, но я ничего не чувствовал.
— Но ведь он не просил тебя напрягать волю?
— Разумеется, нет! Что умерло, то умерло.
— Хорошо, тогда попробуем что-нибудь другое. Она подняла его коленку, прижала одну руку к его ступне, поддерживая другой рукой его бессильную ногу.
— Надави ногой на мою руку, — сказала она.
Александр выругался сквозь зубы в ее адрес, но она, к счастью, не поняла, что он сказал.
— Попробуй, — повторила она. — Сконцентрируй на этом всю свою волю!
— Я так и делаю.
— Ты этого не делаешь! Ты просто злишься на меня. Возмутись и прижми покрепче ногу, давай!
— Разве ты не понимаешь, что у меня больше нет ног?
— Есть! Длинные, сильные и красивые ноги, даже если сейчас они бледные и чахлые, как личинки, живущие под землей. Ты ведь умеешь фехтовать, как бог…
— Боги не занимаются фехтованием.
— Александр, попытайся! Ради меня! Ведь тебе не будет легче оттого, что ты лежишь!
— Зачем тебе нужно, чтобы я поправился? Чтобы я нашел себе нового друга и тем самым унизил тебя? Разве для тебя не лучше, чтобы я оставался парализованным и беспомощным и был тем самым в твоей власти? Так я, во всяком случае, буду верен тебе!
Она отпустила его ногу.
— Ты просто отвратительный пошляк! Разве ты не понимаешь, что я хочу тебе добра? Я страдаю, видя тебя печальным и немощным, — разве это так странно? Почему ты все так опошляешь, проклятый упрямец?
В уголках его рта появилась улыбка.
— Ты просто великолепна, Сесилия. Ты напоминаешь восхитительно прекрасную ведьму со сверкающими гневом очами и искрящимися на свету волосами.
Она засмеялась.
— Это я на Суль похожа. Когда я ощущаю в себе ее присутствие, я начинаю ругаться, как сапожник. Извини!
— Это я должен извиняться, ты в своей ярости права. Ладно, давай попробуем, — примирительно сказал он.