Да, он дышал.
Стиснув зубы, Тарье решительно ухватил что-то пальцами.
Александр с силой дернулся.
— Держите его! — крикнул Тарье.
Но Сесилия заметила, что вид у него был радостный, и она догадывалась, почему: он почувствовал боль там, где до этого все было мертвым.
Сесилия и Вильгельмсен старались изо всех сил, прижимая к постели Александра.
— Я нашел ее! — сказал Тарье. — Сейчас я ее выну!
Он взял левой рукой кривой нож.
— Я уже вынимал пули раньше, — пояснил он, видя ее изумленное лицо.
Пациент очнулся.
— Лежи спокойно, — сказала Сесилия, наклонившись к нему. — Здесь Тарье. Он вынимает пулю. Не шевелись!
Александр внял ее словам. Сесилия чувствовала, как напрягается его тело, как оно каменеет, превозмогая боль. Он весь покрылся потом, держать его становилось трудно.
— Расслабься, — сказал Тарье. Но это было не легко сделать. Вильгельмсен взял бокал с водкой — Александр быстро сделал большой глоток.
Он и раньше терпел все это.
Тарье ждал, пока спирт подействует, продолжая крепко держать пальцами пулю. Кровь текла непрерывно, и Сесилия без конца вытирала ее, смазывая рану кровоостанавливающим средством.
Тарье достал новый инструмент, что-то вроде щипцов, попросив ее держать их наготове. Потом осторожно поддел кривым ножом пулю, взял щипцы, ухватил ими мышечную ткань, быстро и решительно дернул. Александр закричал, но теперь было уже неважно, дернется он или нет.
Пуля была у Тарье в руке! Его глаза на миг блеснули торжеством.
— Держи палец здесь, Сесилия, прижми сильнее! А другой рукой прижми здесь, нужно остановить кровь! Прижми покрепче! Как можно крепче!
Александр потерял сознание, что только помогло операции. То же самое произошло и с Сесилией: все поплыло у нее перед глазами, и она почувствовала, как ее крепко схватил за плечи Вильгельмсен. Очнулась она, сидя на стуле в своей собственной спальне.
И она решила, что самое лучшее для нее — сидеть так.
Александр опять закричал, снова очнувшись из-за сурового обращения Тарье.
— Ну, ну, — сердито говорил юноша. — Тебе следует знать, Александр, что в прошлом году я зашивал рану одной маленькой девочке. И она перед этим не выпила ни капли, в отличие от тебя. Она даже не пискнула! Ей было всего лет десять!
Александр грубо и изощренно выругался, но больше уже не кричал.
Когда все кончилось, Сесилия вошла.
Тарье сказал, что первые дни он должен лежать на животе. Сам же он пробудет у них еще неделю, хотя опасность и миновала.
Она села на корточки перед Александром, стараясь побороть свое смущение после услышанных ею бранных слов.
— Привет, — мягко произнесла она.