— Звуки?
— Да. Зловещие. Откуда они идут и что это за звуки — не знаю. Они такие неясные.
— Они звучат мрачно, — улыбнулся Маттиас. — Не привидения ли?
— Нет. Привидений в Гростенсхольме никогда раньше не было.
— Раньше? — спросила Габриэлла. — Какое неприятное маленькое слово!
— Нет, я не то хотела сказать. Давайте кончим этот разговор! Габриэлла, я видела, что ты сегодня рисовала для детей. У тебя хорошие способности. Я этого не знала.
— Спасибо, — улыбнулась радостно Габриэлла и покраснела под удивленным взглядом Калеба.
Однако она не правильно поняла его удивление. Но слова Андреаса кое-что объяснили.
— Габриэлла, у тебя необыкновенно красивая улыбка, — заявил ее молодой родственник из Липовой аллеи. — Она исходит как бы изнутри и лучится так, что ты становишься другой! И это ты, такая кислятина, — закончил он скорее откровенно, чем любезно.
— Она не кислая, Андреас, — поправила его мягко Лив, — правильнее сказать — несчастливая.
Габриэлла смутилась и снова ушла в себя.
— Я тоже видел твои рисунки, — сказал Маттиас. — От кого ты унаследовала такие способности?
— От моей мамы, Силье, — пояснила Лив. — Вы же видели расписанные ею стены. Когда-то и я в молодости немного рисовала, но мой первый муж уничтожил во мне уверенность в себе, и я уже больше никогда не осмеливалась рисовать.
Габриэлла встретилась с ней взглядом. Обе они знали, что значит потерять веру в себя.
Молодые люди попросили показать им хотя бы один рисунок. Лив смущенная, как юная девушка, отправилась на поиски.
— Бабушка так мила, — сказал Маттиас после ее ухода. — Я думаю, что проект с детьми значит для нее бесконечно много.
— Для нас всех, — заметила Габриэлла.
Все согласно кивнули. Увидев акварели Лив, они почти онемели.
— Послушай, мама! — воскликнул Таральд, которого тоже пригласили посмотреть. — Почему ты никогда ничего не говорила? И не рисовала?
— Все произошло так, как я рассказывала, — как бы оправдываясь, ответила Лив, — со мной разделались.
— Это же фантастика, — воскликнула Ирья.
— Можно мне взять их в Липовую аллею и показать папе, маме и дедушке? — спросил Андреас.
— Но дорогие мои, — взволнованно сказала Лив, — это же ерунда!
— Ерунда? — воскликнул Калеб.
— Вот этот лучше всех, — заметила Габриэлла, указав на один из рисунков.
Глаза Лив погрустнели.
— Тебе действительно так кажется? Мне тоже. Именно эту акварель я хотела преподнести первому мужу. А получила оплеуху. Он тогда заявил: «Женщины должны держаться подальше от искусства. Это не женское дело, они должны только исполнять желания мужа».
— Это самое отвратительное из всего, что мне довелось слышать, — возмутился Калеб. — Мужчина и женщина должны быть равноправны в браке. В противном случае брак не имеет значения.