— Где ты, мальчик, раздобыл одежду?
— Она моя, — удивился Маттиас. — Отец и мать сшили ее для меня.
— Во-о как, — недоверчиво произнес мужчина. — Кто же твой отец?
— Папа? Он никто. Просто владелец Гростенсхольма. А дедушка помощник судьи в Акерсхюсе. Мы бароны, все трое. Мой брат тоже, но он исчез.
Глаза его снова наполнились слезами, когда он вспомнил о несчастной судьбе Колгрима.
Мужчина, услышав слова «помощник судьи», тут же отодвинулся от Маттиаса.
— Вот как! А что ты делаешь здесь, житель Акерсхюса?
Маттиас ответил доверчиво и благовоспитанно, рассказал всю грустную историю о лодке и рыбах, о трагическом исчезновении Колгрима.
— А где же лодка?
— Я отдал ее.
Мужчины были разочарованы. Один из них с ухмылкой, которая должна была изображать любезность, сказал:
— Ложись спать, мальчик. Здесь, ближе к костру. Мы присмотрим за тобой.
Маттиас охотно подчинился, он не хотел показывать, что голоден. Невежливо жаловаться таким добрым дядям.
Заснул он мгновенно, успокоенный тем, что он уже идет домой к маме и папе. Последнее, что он услышал, был жалобный стон ветра в кронах деревьев…
Маттиас еще не совсем проснулся, слишком устал. Но в полусне он почувствовал, что кто-то раздевает его.
Мама, подумал он с улыбкой. Я дома у мамы, и она снимает с меня одежду, я заснул во всем.
Сейчас она оденет на меня ночную рубашку. Но сегодня она почему-то плохо пахнет. Лучше сесть. Нет, не хватает сил.
Он услышал голоса. Грубые, звучащие шепотом. Мама забыла закрыть окно. Холодом тянет. Песня, жалобная песня слышится издалека, она звучит словно в церкви. Нет, это не песня, что-то другое, точного названия чему он не может вспомнить.
— Хо, прикончить его и баста, — слышит он один из голосов. Это не очень любезно, представляется ему. — Он нас видел.
— Но ведь он еще малыш, — произносит другой на родном для Маттиаса диалекте. Остальные голоса говорят на диалекте Мадса. Мадс? Кто это?
— Ты же сам слышал, Олавес! Его дед помощник судьи.
— Выкупа за него нам получить не удастся? — слышен другой голос.
— Дурак! Не пойдем же мы к помощнику судьи!
— Поторопитесь, у такого маленького цыпленка шея тонка. Свернуть ее пара пустяков.
— Нет, подожди, — произносит голос, принадлежащий Олавесу. — Почему бы нам не продать его. Нермаркену? Он хорошо заплатит.
— Нермаркену? До него несколько миль! Думаешь, мы потащим туда это обессилевшее существо?
— Ну, хорошо, — произнес голос Олавеса. — Отдайте тогда его мне! Давненько мы не свертывали шей цыплятам. Я потренируюсь.
Голоса захохотали. Маттиасу все это казалось неприличным сном, и он охотно бы проснулся. Но вместо этого он снова погрузился в глубокий сон…