— Хорошо, — сказал Маттиас. — Отдай только мой кошелек с деньгами.
— Какого черта, ты обвиняешь меня в воровстве, а?
— Да, давай кошелек!
— Я не…
Маттиас силой отнял у нее кошелек.
— Вот тебе монетка; не придется идти сегодня на панель.
Она изо всех сил бросила монету, и та со звоном покатилась вниз по лестнице.
— Я не нуждаюсь в твоих паршивых деньгах, проклятый святоша!
— Как хочешь, — сказал добродушно Маттиас и пошел от нее прочь.
Не успел он спуститься до конца лестницы, как она стрелой пронеслась мимо него и схватила монету. Маттиас на прощание вежливо поклонился. Она ему показала язык.
— Быстрей, — прошипел Калеб, рукой зажав рот Фреды, когда Маттиас подошел к саням. — Мы привлекаем внимание, и я не в силах больше заставить ее молчать.
Они быстро уехали, втроем удерживая десятилетнюю Фреду, которая думала, что ее везут в ад.
— Фреда, послушай нас, — обратилась Габриэлла к девочке. — Мы хотим помочь тебе. Ты больше не будешь спать на холодной лестнице, не будешь голодать, не увидишь непристойностей. Садись и посмотри вокруг! Мы едем домой в Гростенсхольм, ты же родилась в этом уезде.
— Проклятая баба! — закричала Фреда.
Когда они приехали в усадьбу, она уже более или менее успокоилась. Или же не осмеливалась дальше продолжать борьбу.
Путники сняли с себя запачканную одежду, а с Фреды — все ее тряпье и отвели прямо в деревянную ванну, которую подготовила Лив. Все четверо держали и мыли ее, а крики смертельного испуга слышны были даже в Липовой аллее. Спустя мгновение они все были мокры, а на полу стояла лужа, напоминавшая озеро.
Когда они отдраенную начисто Фреду, которая даже не отзывалась на свое имя, отнесли в кровать в комнату большеглазой и испуганной Эли, Габриэлла заявила:
— Я переезжаю на эту ночь к девочкам. Они друг друга не знают. Эли испугана, а Фреда, я думаю, окончательно решила сбежать.
— Хорошо, — сказал Калеб. — Мы перенесем вашу кровать.
Одно его доброе слово очень подбодрило ее.
Габриэлла посмотрела на него, но Калеб уже забыл о ее жаждавшем утешения сердце, отдав предпочтение более практическим делам. Впрочем, и она уже не нуждалась в похвалах этого грубияна.
Но, когда Габриэлла в спешке проходила по коридору за своими ночными принадлежностями, то остальные трое переглядывались между собой и улыбались. Дисциплина начала действовать!
Ночь для Габриэллы оказалась беспокойной. Фреда была возбуждена, скучала о сестре и совершенно не хотела лежать в своей прекрасной кровати. Проклятиями и неукротимым упрямством она приводила в ужас чувствительную Эли.
В конце концов Габриэлла вынуждена была обратиться за помощью.