В двери был глазок из матового стекла в виде лебедя. Не успела коляска остановиться, как дверь распахнулась. Пока Вебб занимался лошадью, Джиноа Мак Катчен выбежала из дома с раскрасневшимся лицом.
Джиноа было под сорок – она родилась семью годами раньше Элая. Ее нельзя было назвать хорошенькой: длинное лицо, грубоватые черты, жидкие, хотя и волнистые волосы того же золотистого оттенка, что и у брата. Когда они заблестели в лучах солнца, у Бонни перехватило дыхание.
Джиноа помогла Бонни выйти из коляски и крепко обняла ее худыми руками. Слезы радости показались в ее светло—голубых глазах, опушенных редкими ресницами.
– Ты должно быть измучилась? Как доехала? Я скажу Марте, чтобы принесла лимонаду. Вы составите нам компанию, Вебб?
Вебб чуть заметно улыбнулся, как, впрочем, и Бонни. Не зря Элай говаривал, что отрывистая речь сестры напоминает язык телеграфа.
– Спасибо, но я спешу в издательство, – ответил Вебб и, поправив мятую шляпу, вынул из коляски багаж Бонни. Пухлая служанка и подросток взяли у него два чемодана и перевязанную бечевкой коробку и унесли в дом.
Поблагодарив Вебба, Бонни и Джиноа смотрели, как он выехал за ворота.
– Ты голодна? – спросила Джиноа.
Бонни покачала головой.
– Погуляем немного, Джиноа, – может быть, спустимся к пруду?
Джиноа кивнула, и, взявшись за руки, они отправились к поблескивающей за ивами воде. Две красивые маленькие лодки, сделанные в форме лебедей, покачивались у деревянных мостков. Женщины сели на мраморную скамейку в тени, обдуваемые легким ветерком.
Джиноа нарушила молчание.
– Почему ты оставила Элая, Бонни? – спросила она. – Все это так внезапно, поспешно…
Бонни сняла перчатки и поправила шляпу. Избегая подробностей, она рассказала, как Кайли в начале декабря простудился, как простуда перешла в пневмонию, от которой ребенок и умер.
Бонни умолчала, однако, о том, что когда ребенок умирал, она смотрела в театре водевиль. Об этом она не могла ни вспоминать, ни говорить.
– Элай винил в случившемся меня, – мрачно закончила она, глядя, как вода плещется о мостки. – Он ушел жить в свой клуб на следующий день после похорон, Джиноа, и я думаю, что у него есть дама.
Бонни умолкла и вздохнула. Худшее, как считала Бонни, случилось потом.
– Он ушел на войну, Джиноа, отправился на Кубу вместе с мистером Рузвельтом.
Джиноа прижала руку к сердцу и побледнела. После смерти деда и отъезда родителей в Африку, кроме Элая у нее не осталось никого, и Бонни всей душой жалела ее.
– Элай – не солдат, – встревожено сказала Джиноа, не сразу оправившись от шока.