Она проснулась с раскалывающейся от мигрени головой и увидела, что лежит, раскинувшись, поверх одеяла в спальне на их огромной кровати. Подушки были перепачканы масляной краской и тушью для ресниц, черная краска засохла у нее под ногтями, ступни ног пульсировали, наливаясь болью. Она со стоном села, спустив ноги на пол, и тут же вскрикнула, как только они коснулись ковра.
– Черт!
Александра наклонилась и осторожно осмотрела подошвы. Насчитала не меньше пяти крупных осколков, покрытых засохшей кровью, глубоко впившихся в ступни обеих ног. Левая пятка буквально переливалась блестками мелкой стеклянной крошки. Еле-еле ковыляя, она дотащилась до ванной и попыталась исправить положение при помощи пинцета и пузырька с антисептиком.
Час спустя, еще лежа в горячей ванне и пытаясь смыть с себя хотя бы часть напряжения и боли, Александра решила, что ей нужно уехать. Нервы у нее ни к черту, это ясно. Может, следует благодарить бога, что она не беременна…
Она вытерлась, наложила новую порцию антисептика на ступни и забинтовала их. Оставаться в Нью-Йорке, в этой квартире, пока она в таком состоянии, было бы ошибкой. Весна на Манхэттене, конечно, вдохновляет, но только тех, чей мир целен, а жизнь полна гармонии. Если же смотришь из окна на свежую зелень Центрального парка, а видишь только золу и сажу своих несчастий, пора принимать меры. Надо уезжать немедленно, решила Александра.
К полудню она упаковала два чемодана, убрала квартиру, заперла мастерскую, даже не заглянув в нее, и написала короткую записку Андреасу.
«Возможно, я жду слишком многого. Ты для меня все – муж, любовник, лучший друг.
Мне нужно немного времени для себя, вот и все. Дома сейчас слишком грустно, слишком много разочарований. Я вытащу себя из этого мрака, обещаю, и надеюсь, ты сделаешь то же самое. Я верю, что мы нужны друг другу.
Юг Франции. То, что было раем для Пикассо, Матисса и Шагала, уж конечно, сгодится и для скромной Алессандро, верно?»
В Сент-Поль Александра прибыла на следующий день после полудня, проведя первую ночь в парижском «Ритце». Чувствуя себя глубоко несчастной, она не хотела выходить из комнаты и окунаться в дразнящую и вызывающе романтическую атмосферу Вандомской площади. Перелет местным рейсом на Юг в маленьком реактивном самолете никак не улучшил ее настроения. Особенно неприятно было вновь оказаться в тесном аэропорту Ниццы: ее тут же охватили болезненные воспоминания, и она даже подумала, что напрасно сюда вернулась. Это чувство преследовало ее до тех самых пор, пока она не оставила взятый напрокат желтый «Ситроен» на узкой деревенской улице, а сама, прихрамывая, направилась к воротам отеля «Золотой голубь».