Для Даниэля четыре дня, проведенные Александрой в «Розовой шляпе», стали сладкой пыткой. Она чувствовала его боль, понимала всю остроту его сожаления. Просто удивительно, размышляла она, как некоторые чувства живут годами, а другие тускнеют, забываются, уходят из памяти. Теперь она знала, что какой-то частью души Даниэль всегда был влюблен в нее, но она предпочла этого не замечать из-за своей любви к Андреасу. Это никак не сказалось на его чувствах к бедной милой Барбаре, которая дала бы ему только счастье и радость, подарила бы ему его собственного ребенка. Если бы Барбара не умерла, любовь Даниэля к Александре постепенно превратилась бы в дружескую привязанность, согревающую душу, и не более, но теперь, много лет спустя, любовь опять ожила, терзая душу, заставляя его недоумевать и страдать. Он страдал, зная, что она по-прежнему любит Андреаса, и недоумевал, потому что считал себя больше не способным на подобные чувства: он думал, что они умерли вместе с Барбарой и их ребенком.
«Мы соединены друг с другом, – поняла Александра, – все трое. Мы переплетены так, что разорвать эту связь невозможно».
Все это окончательно стало ясно для нее лишь тогда, когда она описала всю историю для Бобби.
«Развод ничего не значит; время ничего не значит; точно так же, как все эти годы, проведенные вдали друг от друга, ничего не значили для Даниэля и Андреаса».
На пятый день ее пребывания в «Розовой шляпе», когда завтрак в самой солнечной комнате дома с дверями, распахнутыми в розовый сад, уже подходил к концу, горничная позвала Александру к телефону.
Звонил Андреас.
– Я вернулся, – сказал он. – И Бобби вернется завтра утром.
Александра почувствовала, как время остановилось.
– Ты принял решение?
– Принял.
Она ждала.
– Я не уступлю шантажу, эмоциональному или любому другому.
Боль ударила ее с такой силой, что она не могла говорить. Она была так уверена, так твердо убеждена, что он прислушается к голосу разума и уступит.
Он вновь заговорил.
– Возможно, тебе небезынтересно будет узнать, что мой отец вылетел в Нью-Йорк вчера вечером.
«Роберто… – подумала Александра. – Теперь мне придется причинить боль и ему тоже».
– Бобби будет у меня дома завтра к десяти утра. Мы с отцом уйдем. Ты сможешь поговорить с ней наедине.
Голос Александры зазвучал хрипло, когда она наконец заговорила: