– Таким уж я родился, Али.
– Но я не родилась такой. Я обожала переезды, пока мы были молоды, но только найдя свой прекрасный дом, я обрела внутренний покой. Мне это необходимо, Андреас. Я не хочу от этого отказываться. Никогда. Ни за что.
– Я и не стану требовать этого от тебя.
– Нет, станешь. Я думаю, станешь. Вряд ли тебе удастся справиться с собой, со временем натура возьмет свое. Мы разные.
– Но мы любим друг друга.
– Да, – сказала она, и ее глаза увлажнились.
– Как же нам решить эту задачу? Как примирить эти противоречия?
– Надо принять их как должное. – Она взяла его за руки. – Нам нужно провести время вместе. Заново узнать друг друга. Если хочешь, приезжай в Онфлер… Я надеюсь, что Бобби вернется и опять поселится там, хотя бы на какое-то время. Посмотришь, как я работаю, как я жила последние двенадцать лет без тебя. Может быть, и ты мне позволишь снова войти в твою жизнь.
– Ты же знаешь, как я этого хочу.
– Но неужели ты не видишь, как опасно было бы для нас просто взять да и пожениться снова? Нам обоим… нет, нам всем троим пришлось держать под контролем такие сложные чувства… в течение стольких лет… Они требуют высвобождения, а для этого нужно время.
Ее слова, казалось, повисли в воздухе, смешиваясь с гудящим пламенем в камине.
– Шаг за шагом, – тихо сказал Андреас.
– Вот именно.
Он откинулся головой на кушетку и закрыл глаза.
– Господи, – сказал он, – я вдруг понял, как страшно устал.
– Тебе необходимо поспать, дорогой. Завтра тебе понадобятся все твои силы.
– А что будет после похорон?
Она тепло улыбнулась ему.
– Может, я останусь еще на какое-то время. Поживу немного здесь перед возвращением в Онфлер.
Андреас глубоко вздохнул.
– Бобби скоро будет готова к своей первой гонке. – Он пристально посмотрел на Александру, проверяя ее реакцию. – Это будет на Лонг-Айленде. Осталось меньше четырех недель.
Александра взглянула на картину.
«Иногда, – напомнила она себе, – боль бывает необходимой».
Она повернулась к нему лицом, и вся ее душа засветилась в ее глазах.
– Я этого не пропущу, – пообещала она.
Они сидели на самом краешке жесткой деревянной скамьи в конце ряда, едва касаясь друг друга. Справа от Андреаса находился в своем инвалидном кресле Рудесхайм. Андреас закрыл глаза и погрузился душой в давно знакомую музыку звуков. Сидевшая слева от него Александра тоже закрыла глаза, мечтая оказаться за миллион миль отсюда.
– Вон! Вон там, видишь ее? – Его громкий голос, кричавший прямо ей в ухо, заставил ее очнуться.
Александра открыла глаза.
– Где? – Яркое солнце ослепило ее. – Где она?