Но даже его острота не могла отбить отвратный вкус. Я с отвращением уставился в тарелку. Не будь я таким идиотом, мне бы достался изысканный обед.
Но только не для меня. Я должен был сохранять свою независимость. Старый Люк не должен ощущать никаких пут. Он бродит в одиночку. Отрезав еще кусок бифштекса, я машинально принялся жевать его. Какое мне, в конце концов, дело?
Беда была в том, что я слишком «копался» в каждой ситуации. Я не мог воспринимать вещи такими, какими они были на самом деле. Я должен был докапываться до самой сути и воспринимать все целиком. Что в ней было? Ее деньги? Тот факт, что ее мать практически разъяснила мне все по слогам? Нет, этого не могло быть. Я припомнил школу, в которой любили говорить: в богатую девушку влюбиться столь же просто, как и в бедную. Но куда лучше.
Теперь я понимал, в чем дело. Я не был готов к данной ситуации, потому что боялся. Боялся того, что, если позволю себе влюбиться, со мной все будет кончено. Она воплощала в себе все, что мне было нужно. И класс, и стиль, и очарование, блеск, и сияние, отшлифовать которых можно было только за много лет. Все это плюс талант и яростная похотливость, темперамент, который чувствовался в ней, составляли ее сущность. Жизнь с такой женщиной очень непроста. Да и, кроме того, разве я мог быть уверен, что она чувствует то же самое, что и я? Что я мог ей дать?
Я отрезал еще кусок бифштекса, но он уже остыл, и я отодвинул тарелку. Расплатившись у стойки, я подхватил два своих пакета с припасами.
Морозильника у меня не было, так что я рассовал припасы в кокпите и посмотрел на небо. Луна так ярко светила на чистом небе, что было светло, почти как днем. Морская гладь была неподвижна, словно пруд, а не океан. Я посмотрел на часы. Половина двенадцатого. Я должен двинуться к Коронадо не позже начала второго. Включив двигатель, я поднялся на палубу, чтобы отдать швартовы.
Путь длился не дольше, чем я предполагал. Когда я выключил двигатель и стал возиться с якорем, меня окатило волной из-за борта. Ее свежесть приободрила меня. Бросив на палубу одежду, я опустил якорь за борт.
Когда плаваешь на волнах, это чем-то напоминает качание в люльке. Запахи океана опьяняют. Ты вздымаешься и опадаешь вместе с его телом, словно ты рядом с женщиной; движения эти успокаивают, расслабляют, снимают любое напряжение.
Я вскарабкался на палубу и, шлепая босыми ногами, направился в кубрик. Сдвинув дверь, я вошел внутрь. Потянувшись за полотенцем, я нащупал лишь пустой крючок. Не успел я повернуться к выключателю, как услышал голос.