– Папа, лови!
Почти автоматически я наклонился поймать мячик. Даниэль кинулась с другого конца комнаты и прыгнула мне на руки. Я поднял ее. Она хохотала, и ее глазенки сияли.
Мне захотелось что было сил прижать ее к груди. Нора лгала. Она должна была так поступить. Что-то внутри меня говорило, что Дани моя дочь.
Я огляделся. Я видел судью, его секретаршу, Харриса Гордона и Нору. Все они смотрели на нас. Все, кроме Норы. Взгляд ее был устремлен куда-то поверх моей головы.
На ее лице я увидел тонкую улыбку и почувствовал тошнотную слабость. Мне стало ясно – я потерпел поражение. Мой адвокат был прав. Я не мог так поступать. Я не мог причинить боль своему собственному ребенку.
– Что нам делать? – шепнул я.
Мой адвокат с сочувствием посмотрел на меня.
– Дайте мне поговорить с судьей.
Я стоял с Даниэль на руках, пока он беседовал с судьей. Через несколько минут он вернулся ко мне.
– У вас будет четыре уик-энда в год. И два часа каждое воскресенье, если бы переедете в Сан-Франциско. Это вас устраивает?
– А у меня есть выбор? – горько спросил я. Он еле заметно покачал головой.
– О'кей, – согласился я. – Господи, как она должна меня ненавидеть!
С безошибочным детским инстинктом Даниэль догадалась, о чем я говорю.
– О нет, она не так к тебе относится, папа, – быстро затараторила она. – Мама любит тебя. Она обоих нас любит. Она мне говорила.
Я посмотрел на ее мордашку, такую серьезную и полную страстного желания, чтобы все так и было, и сморгнул, чтобы смахнуть неожиданно выступившие слезы.
– Конечно, дорогая, – успокаивая ее, пробормотал я. К нам подошла Нора.
– Иди к мамочке, дорогая, – позвала она ее. – Нам пора ехать домой.
Даниэль посмотрела на нее, а затем снова на меня. Я кивнул, когда Нора взяла ее на руки, глядя на меня с каким-то странным торжеством.
Такое же торжество было у нее в глазах, когда она заканчивала скульптуру, над которой долго трудилась. Нечто, с чем она боролась, чтобы подчинить своей воле и придать определенную форму. Внезапно я понял, что для нее значила Даниэль. Она была для нее не столько ребенком, сколько предметом, который Нора создала.
Она спустила Даниэль на пол, и, взявшись за руки, они направились к выходу. Когда Нора распахнула двери, Даниэль оглянулась на меня.
– Папочка, ты тоже пойдешь домой? – спросила она.
Я покачал головой. Слезы кипели у меня на глазах, я почти ничего не видел из-за них, но все же выдавил из себя:
– Нет, дорогая. Папа должен остаться здесь и поговорить с этими хорошими людьми. Мы увидимся с тобой попозже.
– О'кей! Пока, папочка!
Дверь за ними закрылась. Я оставался лишь столько времени, сколько потребовалось для подписания всех необходимых бумаг, затем на поезде добрался до Ла Джоллы и, поднявшись на борт, напился.