Местные жители не хотели этого. Они мечтали, чтобы краснокожие убрались из этих мест, да и армия тоже, которая нередко использовала их в качестве шпионов против своих же соплеменников, скитавшихся вне резервации, убивавших и снимавших скальпы. Впрочем, Ханна знала обо всем этом лишь понаслышке. Кроме Кэйлеба она почти ни с кем не виделась, но каждый вечер об этом ей рассказывал муж. Если бы не эти рассказы, ей бы совсем неоткуда было узнать о том, что творится вокруг.
Всадники приближались. Ханна все сильнее сжимала рукоятку мотыги так, как будто это было ее оружие.
Кэйлеб не одобрил бы такого поведения. Где была ее вера в Божью милость?
– Прости, Господи, – прошептала она, но не выпустила мотыгу из рук. Всадники были уже совсем рядом. Они оказались солдатами, впрочем, это совсем не успокоило ее.
Ханну настораживал даже их вид: тщательно застегнутые, несмотря на припекавшее полуденное солнце, мундиры. В ложбинку между грудей скатилось несколько капелек пота, хотя она была одета в легкое хлопчатобумажное платье. Кэйлеб всегда требовал, чтобы она носила платья с глухими воротниками и длинными узкими рукавами. Но все равно она чувствовала себя намного лучше, чем эти мужчины, на которых в такую-то жару были шерстяные рубашки и брюки.
Их было трое, все молодые парни с солдатскими знаками различия. Остановившись у края приусадебного участка, один из них сдвинул назад шляпу, открыв лицо. Ханна отметила про себя, что этот парень был довольно симпатичным, однако замужество приучило ее не обращать внимания ни на каких мужчин. Или, точнее сказать, ее супружеская постель «излечила» ее от этого.
– Мадам, – произнес он, оценивающе оглядев ее с ног до головы, мягкие завитки ее рыжих локонов, выбившихся из-под шпилек, которыми на затылке были заколоты закрученные в узел волосы. Заглядывая ей под шляпку, он старался рассмотреть цвет ее глаз. – Мы бы хотели поговорить с его преподобием Барнсом.
– Моего супруга нет сейчас дома, – ответила Ханна. Она сказала истинную правду: ни лошади, ни кабриолета ни во дворе, ни в сарае не было видно.
– Когда он вернется?
Ханна нервничала, но старалась не показать этого. Голос этого красавца был также спокойным, говорил он вежливо, но что-то неприятное излучали его серые глаза. Он смотрел на нее не так, как следовало бы смотреть мужчине на жену другого мужчины, являвшегося священником, к тому же беременную.
– Кэйлеб сейчас занимается выполнением священной миссии, определенной для него Господом, – говорила она, рассчитывая на то, что упоминание о Боге придаст ей силы и защитит ее. – Он всегда возвращается домой до наступления темноты, но я никогда не знаю, когда именно он вернется. Он может приехать с минуты на минуту и через час-два.