– Не спешите, – сказал он тихо, – я хочу вам кое-что сказать. Пожалуйста, присядьте.
– Завтра, – пробормотала она в отчаянии. – Сейчас мне пора ехать.
– Не спешите, – повторил Хэмиш. Он подошел к ней и сжал ее руки повыше локтей. – Мне так нужно поговорить с вами до того, как мы увидимся завтра. С глазу на глаз. Есть вещи, которые необходимо высказать. Внести ясность.
– Нет, – выдохнула она, закрыв лицо ладонями, – я не хочу ничего слышать. Я знаю, что не гожусь в жены. Не понимаю почему, но… я думаю, что наша дружба… Я не могу слушать то, что вы мне скажете.
Но Хэмиш все равно продолжал говорить:
– Вы единственная считаете, что не годитесь в жены.
– Что-о?
– Из вас выйдет прекрасная жена, – ласково сказал он. – Мужественная, любящая. Вы честный человек, и при этом творческий. Вы совершили чудеса с Энни и дали обеим девочкам то, чего они долго были лишены. – Он смущенно поморщился. – Я знаю, вы не захотите поселиться в крошечном городке с его провинциальной скукой. – Он помолчал, потом тихо спросил: – Вы дрожите. Отчего?
– Я не хочу ничего слышать, – простонала Бренда.
– Видимо, случилось то, чего вы боялись больше всего, – сказал Хэмиш с чуть заметной иронической улыбкой. – Я слишком сильно привязался к вам.
Он разжал ладони, сжимавшие ее руки.
– Я хочу, чтобы вы знали: я люблю вас, Бренда Джейн, очень люблю, всем сердцем и всей душой. Люблю той любовью, какую питает мужчина к женщине, с которой он хочет провести вместе всю жизнь. Не буду смущать вас, делая официальное предложение, – продолжал Хэмиш. – Но если вы отвечаете на мои чувства, если случилось чудо и вы меня полюбили, я хотел бы, чтобы вы стали моей женой.
Она молчала.
Молчала потому, что в голове у нее помутилось, а сердце то останавливалось, то принималось частить.
– Вы прекрасно приспособлены к семейной жизни, Бренда Джейн. – Какой-то миг Хэмиш изучал ее лицо, щеки, губы, глаза, волосы. – Вы прекрасны. И вы – мать по натуре.
Он с трудом сглотнул, потом приподнял ладонью ее подбородок.
– Вы та самая женщина, которую я хотел бы видеть матерью своих детей, – прошептал он. – Не только Эми и Энни, а и тех, что когда-нибудь появятся на свет Божий.
Снова она не ответила, и в его глазах появилась боль.
– Я вижу, вас смущают мои слова, но я должен был это сказать. Я надеялся…
Она попыталась ответить, но смогла только всхлипнуть, слезы хлынули из глаз.
– Не плачьте. Я ничего не прошу у вас и ни за что на свете не хотел бы вас обидеть.
Бренда помотала головой, не в силах вымолвить ни слова, потом прижалась к нему изо всех сил, вцепившись в рубашку.