— А вот о военной революции, десятое дело, пожалуйста, — начал Борисов неожиданно; он все время молчал, сидел, потупившись, точно ничего не видел и не слышал, покуривал трубочку да иногда ловил ночных мотыльков, летевших на пламя свечи, и осторожно, так, чтобы не помять им крылышек, выпускал их в окно. — Вы о военной революции говорили намедни, Бестужев! А что значит военная революция, десятое дело, пожалуйста?
— Военная революция — значит возмущение начать от войск, — ответил Бестужев, — а когда войска готовы, то уже ничего не стоит свергнуть какое угодно правительство. Мы имеем в виду две революции: одну — французскую, которая произведена была чернью со всеми ужасами безначалия, а другую — испанскую, начатую обдуманно, силою военною, но оставившую власть короля. У нас же все это будет лучше, потому что начнется с того, что государь уничтожится…
— Когда один государь уничтожится, будет другой, — заметил Горбачевский.
— Другого не будет.
— Но по закону наследия…
— Никакого наследия: все сие уничтожится, — махнул Бестужев рукою по столу………….…………………………………………………………………….
— Должно избегать одной капли пролития человеческой крови, — заметил полковник Тизенгаузен.
— Кровопролития почти не будет, — успокоил Бестужев.
— Ну зачем глупости, десятое дело, пожалуйста? Нет, будет кровь, кровь будет! — сказал Борисов и, поймав бабочку, выпустил ее в окно так бережно, что не стряхнул пылинки с крылышек.
— По вашим словам, Бестужев, — начал опять Горбачевский, — революция имеет быть военная, и народ устранен вовсе от участия в оной. Какие же ограждения представите вы в том, что один из членов вашего правления, избранный воинством и поддержанный штыками, не похитит самовластия?
— Как не стыдно вам? — воскликнул Бестужев. — Чтобы те, кто для получения свободы решился умертвить своего государя, потерпели власть похитителей!..
— Господа, не угодно ли вернуться к вопросу главному? Время позднее, а мы еще не решили: принято ли соединение Обществ? — напомнил Спиридов. — Голосовать прикажете?
— Не надо! Не надо! Принято! — закричали все, и опять Саша громче всех.
— Господин секретарь, — обратился Спиридов к молодому человеку, тихому и скромному, в потертом зеленом фраке, провиантскому чиновнику Илье Ивановичу Иванову, секретарю Славян, — запишите в протокол заседания: Общества соединяются.
Бестужев попросил слова и начал торжественно:
— Господа! Верховная Дума предлагает, и я имею честь сообщить вам сие предложение: начать восстание с будущего 1826 года и ни под каким видом не откладывать оного. В августе месяце государь будет производить смотр 3-го корпуса, и тогда судьба самовластья решится: тиран падет под нашими ударами, мы подымем знамя свободы и пойдем на Москву, провозглашая конституцию. Благородство должно одушевлять каждого к исполнению великого подвига. Мы утвердим навеки вольность и счастье России. Слава избавителям в позднейшем потомстве, вечная благодарность отечества!..